Господин следователь 9 - Евгений Васильевич Шалашов

Я самый счастливый человек, потому что после обеда с радостью возвращаюсь на службу. С огромной-преогромной радостью, потому, что осознаю, что моя служба необходима стране, обществу.

(А еще — государю императору. Вечно я про него забываю.)

Пусть моя служба и не видна, зато приносит пользу.

Фух, вроде бы, получилось. Помогает самокодирование. И в той реальности помогало, когда был учителем, и здесь.

Ножки уже веселее пошли, но не в ту сторону, где у нас Окружной суд, а в противоположную, к месту слияния двух рек. Стало быть, и голова начала соображать. И чего вдруг?

Вещественные доказательства — мундир, сломанную саблю, битые ордена я уже легализовал как вещественные доказательства. Составил акт изъятия (ага, из реки), акт осмотра вещдоков — даже обломок сабли измерил, присовокупил их к делу. Теперь мне необходима «связка» — прояснить суду присяжных, с чего вдруг господин следователь отправился к реке, да еще и припахал подростков к тралению дна? Подростков припахал — это ладно, они у меня в Акте указаны, как свидетели. Допрашивать я их не стал — не вижу смысла[2]. Захочет суд допросить — вызовут. Но, как подсказывает опыт — вряд ли. Ничего нового они не поведают. Вот, если бы мальчишки стали свидетелями убийства или видели тех неизвестных мужчин, тогда да. А что вдруг следователя-то озарило?

А нужно мне связать два факта — получение информации о появлении неизвестных мужчин в количестве двух человек (ух как загнул! в дело такие обороты вставлять не стану) и находку поломанных регалий.

Есть, разумеется, еще одна полуфантастическая версия — ни мундир, ни прочее, никакого отношения к покойному генералу Калиновскому не имеют и оказались они в реке неизвестно откуда. Но опознание вещей и поиск доказательств того, что они принадлежали покойному, проводить не стану. В конце концов, не завались у нас инженер-генералов.

Значит, необходимо пойти в Подмонастырскую слободу и допросить свидетельницу — гимназистку Людмилу, услышавшую ночью блеяние козы и увидевшую двух злодеев. Иначе, к господину следователю будут вопросы — как он узнал, что в заводи утоплен мундир с орденами? Что это на него снизошло?

Дом отца диакона отыскал. Осторожно потянул веревочку, открывая калитку во двор. На всякий случай осмотрелся. Коза Люська пока молчит, но у наших градских обывателей имеется дурная привычка заводить себе злых кобелей, а те моей должностью интересоваться не станут. Собакенам пофиг, кого драть.

Уже безбоязненно вошел во двор, подошел к входной двери, постучал и услышал великолепный бас:

— Кого там черти несут?

— Так уж и черти? — хмыкнул я.

С диаконом — отцом Николаем, отцом гимназистки, я почти не знаком. Разумеется, в храме друг друга видим, при встречах раскланиваемся, но не более. Церковнослужитель, вишь, а у него черти. Нет, он священнослужитель, это повыше, нежели церковнослужители. И голос у диакона соответствующий. Шаляпину бы уроки вокала брать.

— Ох, прости господи, — отозвался диакон, открывая дверь. Рассмотрев меня, вздохнул. — Вырывается, прошу прощения. Меня уже и отец благочинный отругал. А я думал, что опять Людкины подружки пришли козу доить.

— А сколько раз они ее доят? — удивился я. Корову, если не изменяет память, доят два раза в день — утром и вечером. Коза скотина мелкая, два раза в день доить чересчур. Если гимназистки по несколько раз в день приходят козу доить, тут не только отец диакон чертей вспомнит, но и коза матерится начнет.

Отец диакон болезненно скривился, снова вздохнул:

— Уж и не знаю, что мне и делать. В городе корову держать — так сена не напасешься, и пасти негде. А молоко детишкам нужно. Жила себе Люська, до самого снега на берегу паслась. А теперь вот, каждый день боюсь, чтобы не украли. И кто такую пулю пустил, что настоящая гимназистка должна собственную козу иметь?

— Ох, отец Николай, лучше не говорите, — ответно вздохнул я. — У самого козлушка в сарайке стоит, трясемся с сестренкой каждый день. Цены на коз такие, что не посмотрят, что следователь — сопрут.

Поговорив о проблемах насущных, мы с отцом диаконом стали, вроде бы, и ближе. Собратья по козоводству.

— Вы, господин следователь, по делу или как? — поинтересовался диакон.

— По делу, разумеется. Нужно мне отец Николай, с дочерью вашей поговорить. Дома она?

— Дома, а где ей быть? А что натворила? — забеспокоился диакон. — Ежели что — не посмотрю, что гимназистка — задницу надеру. Ух уж, как надеру! Так надеру, за парту не сядет!

Отец Николай говорил таким тоном, что даже ежу понятно — доченьку он свою любит, какой уж там дранье? Не отправил в Новгород в епархиальное училище, где дочек священнослужителей учат бесплатно, а устроил в гимназию. Скорее всего, кто-то из наших «олигархов» учебу оплачивает. Но я обязан делать вид, что верю.

— Не надо барышне ничего драть. Может, напротив, ее похвалить нужно. Меня интересует та ночь, когда ваша дочка двух незнакомых мужиков увидела, которых за козокрадов приняла.

— Вот ведь, врушка-то! — покачал головой отец диакон. — Вот уж, точно, я ей хвост накручу. Ничего Людмилка не видела, дрыхла без задних ног. Ее с утра-то пушкой не разбудишь.

— Как это так? — удивился я.

Вот те раз. Девушка ничего не видела, а я улики нашел?

— Это я услышал, что Люська орет, — сообщил диакон. — Раньше-то бы и в голову не зашло выбегать, да козу проверять — орет, так пусть и орет. Надоесть, перестанет. А теперь вот, остерегаюсь. Выскочил во двор, а за забором шушуканье. Думаю — точно, козу красть явились. Я к забору — а за ним два мужика стоят. Вот тут я их и шуганул, а они вниз побежали, к реке. И чего им там делать?

Отец Николай немного смутился. Понятно, как шуганул и что сказал.

— А незнакомцев не рассмотрели?

Отец диакон только повел плечами:

— Так темно ж было. Фонарей нет, а что при луне увидишь?

Плохо, что не рассмотрел. Но что хорошо, так это то, что свидетель — взрослый человек. А в протоколе допроса не станем пересказывать те слова, которыми отец диакон шугал непрошенных гостей, а напишем нейтрально — мол, спросил — что вы тут делаете?

— А вы, господин