Господин следователь 9 - Евгений Васильевич Шалашов

только мое мнение!), город решил, что коли это Чернавский, так ему можно. Как-никак, ранен был человек, чуть ли не насмерть, чудом выжил, ему простительно. Дескать — ну что с него взять? Вот, если бы кто другой, стыд и позор.

Сегодня, кстати, целоваться на прощание не стали. Мы люди приличные, а из окон гимназистки таращится и учителя. А из-за угла, судя по форме, еще и реалисты выглядывают. Интересно, ставки не делали?

Сегодня мы всех разочаруем.

Нет-нет, больше никаких дурных примеров. А еще Анька, маленькая… козлуха, встала между нами. Зла на нее не хватает.

Барышни вообще решили, что не нужно их провожать, пришлось сказать, что отправляюсь работать над новой книгой. Посижу, пока сослуживцы на службу не явятся. А то, как явятся, начнут дверями хлопать, на перекуры ко мне заходить, болтать о разной ерунде.

— Есть что-нибудь новенькое? — поинтересовался я, хотя что могло случиться? Я вчера со службы почти в семь ушел — увлек меня мистер Холмс.

— Так что у нас нового? — пожал плечами служитель. — Заседание на сегодня отменено, завтра господин Остолопов за председателя сядет. А Николай Викентьевич нынче с утра за бумагами заезжал, еще и семи не было, вот и все.

— А что вдруг — за бумагами? — удивился я.

— Так он же в Петербург, в Судебную палату едет, на собрание председателей Окружных судов. Даже самого министра ждут! — пояснил Петр Прокофьевич слегка важничая, словно это он участвует в совещании. — Еще Иван Андреевич с ним, и дочка. В смысле — Мария Ивановна, супруга. Карета городского головы сюда подъезжала, а пока Его Превосходительство за бумагами ходил, дверцы открывали.

Я и не знал, что Лентовский уехал. Упустил из виду. Разумеется, персонально мне генерал не обязан докладывать, что собирается делать, а сам я к нему зайти не сподобился, хотя собирался предъявить указ о награде до того, как пришлют официальную выписку.

Книсницу, как прокурору и своему непосредственному начальнику, доложил, что расследую дело о смерти генерала, вот и все. Председателя суда ход расследования вообще волновать не должен, к нему с готовым материалом идти. Разумеется, если бы пришел к Николаю Викентьевичу и попросил помощи, то начальник не отказал бы, но я посчитал, что рановато.

Начальник отбыл на совещание, а за бумагами забегал — наверное, канцелярист подготовил небольшой отчет о нашей работе. Типа — а вдруг старшина Судебной палаты начнет спрашивать — как там, господин Председатель Окружного суда дела в Череповце? Еще не весь народ поубивали? А на совещание может и министр юстиции заглянуть.

Но это рутина. Интереснее, что вместе с генералом в Петербург отправился его тесть. За компанию? Хм…

Иван Андреевич Милютин в столицу нередко ездит, дел у него много, но почему сейчас? У нас октябрь, навигация пока не закрыта, из Волги в Шексну, а потом дальше, по Мариинке, тянутся баржи с зерном, треть из которых принадлежит Ивану Андреевичу. Ему бы здесь находиться, присматривать за своим бизнесом. А он, вишь, вместе с зятем рванул, да еще и дочку, которая при отце и советник, и технический секретарь, прихватил. Навевает на мысли… Уж не готов ли проект железной дороги? А вдруг железную дорогу, соединяющую Санкт-Петербург и Вологду, построят не в 1906 году, а на двадцать лет раньше? Нет, это нереально. Построить бы ее хотя к 1890-му.

Вот, все разбежались. Абрютин в Луковец, Лентовские в Питер. А мне тут, понимаете ли, работать надо и цикл про Шерлока Холмса писывать.

— А вас, Иван Александрович, с самого утра ждут,

— В смысле? — удивился я, вытаскивая часы. Я что-то пропустил? Нет, времени еще без двадцати девять, кто мог меня ждать?

— Сонька Прыгунова пришла, — усмехнулся служитель.— Я ее пускать не хотел, так жалко стало — замерзнет дура.

— А кто это? И чего надо?

— Швея она, Сонька-то. Не то баба, не то девка, без мужа живет. Вроде, и баба неплохая, швея отличная, но дура-дурой.

— Дура? — насторожился я. Ко мне как-то заходил отставной почтмейстер, жаловавшийся на соседей. Но у того крыша съехала от несчастья, его и пожалеть можно, а эта?

— Не безумная, а просто дура. Хочет она жалобу вам подать. Вчера в участке была, ее пристав выгнал, а теперь сюда приперлась, к прокурору.

К прокурору, который жалобы принимает, это ко мне. Я грустно покивал и пошел наверх.

У окна, напротив моего кабинета, стояла женщина, одетая бедненько, но прилично. Лет тридцать, а может и меньше. Не сказать, что красавица, но и дурнушкой сложно назвать. Из-под шляпки выбивались волосы — черные, щеку украшали царапины, идущие параллельно друг другу. Не то с кошкой подралась, не то еще с кем-то… Уж не это ли причина жалобы? Общемировой, да и мой жизненный опыт подсказывали, что на кошек жаловаться не ходят. Но с такой ерундой не ко мне, к мировому судье. Впрочем, выводы делать рано. Послушаю.

— Здравствуйте, сударыня, — вежливо склонил я голову. — Не меня ли ждете?

— А чего бы я иначе приперлась? — хмыкнула женщина. — Век бы мне судов да прокуроров не видеть! Битый час жду, а все нет и нет. Я бы за это время лавочнику Косолапову штаны обметала.

— Могли бы служителя спросить, узнали бы, что служебный день начинается с девяти утра. Вы бы еще ночью пришли.

— Ночью все добрые люди спят, — отрезала женщина. — А я, как проснулась да помолилась, сюда пошла. Даже чаю не пивши.

— Так вы сходите, чаю напейтесь, потом приходите, — миролюбиво посоветовал я. — Я из кабинета никуда не денусь, на месте буду.

— Нет уж, коли решила прийти, дождалась, так сразу и подам. Сказали добрые люди — иди к Чернавскому, который следователь, он и прокурор, что жалобы принимает.

— А кто вам сказал? — поинтересовался я.

— Какая разница, кто сказал? Все вы, ироды, одним миром мазаны. А деньги-то лопатой гребете! А жалованье небось, хорошее получаете.

Начало мне не понравилось. Определенно, хамоватая бабенка. И не боится товарищу прокурора хамить? Значит, либо совсем с головой не дружит, либо брякает, что попало и ничего не может с собой сделать. Есть такой тип людей — вначале скажут, потом спохватятся, но уже поздно.

Открыв дверь, кивнул женщине на стул для посетителей, снял шинель и фуражку и уселся напротив, на свое место.

— Слушаю вас внимательно,