Братья по крови - Юрий Артемьев

– Что ты сейчас наговорил такое?

– Не строй из себя дурака!

– Не. Я реально не въехал.

– Вероятность, что мы заселились своим сознанием в родных братьев, погибнув в будущем, равна ноль целым хрен десятым.

– И что?

– А ничего. Чтобы так случилось, нужна была какая-то очень всемогущая высшая сила. Или это та самая случайность, одна на несколько миллиардов, а может, и одна на несколько триллионов-квадратиллионов, когда на безжизненную планету падает маленькая песчинка из далёкой галактики, а после этого на планете зарождается новая жизнь.

– Саня! Ты как хочешь, а я спать. Твои рассуждения тебя в психушку приведут. А я туда не хочу, – позёвывая, проговорил мне Лёха и отвернулся к стене.

Вот ведь упёртый. Ведь понимает же, что это важно. Но оставляет мне право размышлять и думать над алгоритмом наших последующих действий. Неужели он не может понять, что от его необдуманных действий может произойти непоправимое?

Блин. Вот кадр-то… Сам заснул, а я вот опять не могу. Лежу, в потолок гляжу.

Не спится, и всё тут. Пойду проветрюсь.

Глава пятнадцатая

Новые встречи и расставания

Что наша жизнь?

Это встречи, прощания.

Сколько людей было?

Всех и не вспомнить…

Попусту не раздавай обещания

Те, что не сможешь исполнить.

1974 год, ночь с 9 на 10 июня. Москва. Детская больница

Трудно бороться с самим собой. И очень трудно обмануть самого себя.

Вот что я хотел найти ночью на черной лестнице? Кого я там хотел встретить?

Раз, два, три… Угадали.

Я хотел найти там маленькую девочку Аню, которая иногда грустит, а иногда от души звонко смеётся. Девочку, которая вдруг ни с того ни с сего вбила себе в голову, что выйдет за меня замуж, когда вырастет. А потом ещё и сказала, что любит меня.

О времена! О нравы! Куда катится мир? Ещё совсем недавно письмо Татьяны к Онегину считалось вызовом общественной морали. А нынче? Девочка одиннадцати лет от роду не испытывает никакого стыда, делая такое признание.

И да. Я хотел её сейчас увидеть.

* * *

Увы и ах… На подоконнике сидела незнакомая мне медсестра. Она курила, стряхивая пепел в пустую пачку из-под болгарских сигарет. Сизая струйка дыма исчезала в приоткрытой форточке.

И хотя я решил в этой новой жизни не курить, но сейчас мне так дико захотелось затянуться от души, прямо сейчас, прямо вот здесь.

Похоже, что все мои порочные желания были написаны у меня на лице прямым текстом. Медсестра посмотрела на меня скептическим взглядом, молча достала из кармана халата такую же пачку с нарисованным самолётиком и протянула мне. Я также молча вынул из протянутой мне пачки одну и прикурил от тлеющего уголька её сигареты.

Усевшись рядом с ней, я стал так же молча и задумчиво курить. Не спеша и не сильно затягиваясь. Пепел я стряхивал в её самодельную пепельницу.

Только через минуту она нарушила молчание:

– Давно куришь?

– Примерно год уже.

– Пока не привык, лучше бросай.

Странная у неё логика. Сперва угостила незнакомого подростка сигаретой, а потом стала убеждать, что лучше бросить, пока не поздно.

Но похоже, что при этом она является неплохим психологом, поскольку снова прочитала все мои тайные мысли.

– Твоё недопонимание понятно и без слов. У тебя всё написано на лице. И то, что тебе курить хотелось, когда ты меня здесь увидел. И то, что ты не понял противоречивую логику моего поведения. А ещё, что ты хотел здесь увидеть кого-то другого и очень расстроился, когда увидел здесь только меня.

– Вы читаете мысли, как Вольф Мессинг?

– Он не читал мысли, но тоже был неплохим психологом.

– А вы тоже психолог?

– Я здесь подрабатываю в ночную смену, а учусь на третьем курсе МГУ. Психологический факультет.

– У вас уже хорошо получается.

– Стараюсь. И давай уже перейдём на «ты». Меня зовут Юля.

– А меня Саша.

– Я тебя видела вместе с братом. Вы же с ним близнецы?

– Да. Лёша мой брат-близнец.

– Вы очень похожи.

– Одна девочка нас легко различает.

– Ты её здесь искал?

– Да.

– Она сегодня не придёт.

– Почему?

– Потому что нормальные дети ночью спят.

– Значит, я ненормальный.

– Нет. Ты уже подросток. Тебе когда четырнадцать будет?

– Меньше чем через два месяца.

– На вид я бы тебе дала больше. Но, учитывая, что тебя поместили вместе с братом в детскую больницу, то четырнадцати ещё нет.

– Но я с ней познакомился пару дней назад здесь же, примерно в это же самое время.

– И как она тогда себя вела?

– Грустная была. Почти что плакала.

– Вот и ответ. А сегодня она в хорошем настроении. Поэтому спит уже давно и видит какой-нибудь интересный, хороший сон.

– Как всё просто. Спасибо, Юля.

– Не за что. А курить бросай. Плохая привычка. Вредная.

– Я знаю.

– Ладно. Спать пора. Иди уже в своё отделение.

– Спокойной ночи, Юлия.

– Мне ещё до утра дежурить.

– Ну, тогда желаю тебе спокойного дежурства.

– Спасибо! Иди уже спать, нарушитель.

1974 год, 10 июня. Москва. Детская больница

После обхода Лёхе сняли швы. Замазали зелёнкой. Снова наложили салфетку и приклеили клеем БФ. Я ещё помню из своего прошлого детства, что «Борис Фёдорович» был двух сортов как минимум. БФ-2 был техническим. Клеил алюминий, дерево и ещё кучу всего. А БФ-6 и в медицине использовали, и ещё им можно было и обувь склеить. Вообще, до появления всяких супер-пупер импортных клеёв и в Союзе было чем заклеить то, что нужно. А самая супер – это была эпоксидка. Смешаешь из двух флакончиков, затвердеет навсегда. Волшебная смола.

Но Лёшку клеили шестым БФ. И посоветовали не мочить какое-то время.

До обеда заскочить в отделение к Анечке не удалось. То одно, то другое. А после обеда нам только удалось узнать, что её выписали и увезли домой. Обидно. Даже поговорить не успели.

Но долго об этом переживать нам не пришлось. Часа в четыре вечера приехали и за нами.

Кто?

Кто? Конь в пальто.

Конечно же, вечно улыбающийся Васин. Уж не знаю, капитан он или нет, но все вопросы он решал очень оперативно. Такие люди в девяностых довольно неплохо жили и выживали. Способность договориться с кем угодно о чём угодно – это дорогого стоит.

Он нам привёз новую одежду. Причём абсолютно новую, с бирками. Нам с Лёшкой всё пришлось впору. Судя по всему, Игорь не заморачивался и