Братья по крови - Юрий Артемьев

Она снова звонко смеётся. А я сижу и думаю. Вот девчонка девчонкой, от горшка два вершка, а всё туда же. Замуж…

Уж замуж невтерпёж.

– Ты решила выйти за меня замуж?

– Да. Женись на мне.

– Прямо сейчас?

– Не-е-ет. Потом. Когда вырастем.

– А это обязательно?

– Обязательно.

– Почему?

– Потому что ты мне нравишься.

– Вот как?

– А я? – влез в наше сватовство Лёха.

– Что ты? – спросила Аня.

– А почему не за меня замуж?

– Прости, Лёша! Ты тоже очень хороший. Но увы… Я люблю Сашу.

– Анечка! – влезаю я в общение моей будущей невесты и брата. – Мы с тобой знакомы чуть больше суток. И почему же ты решила, что выйдешь замуж только за меня?

– Потому что ты надёжный.

– И как ты это поняла за такое короткое время?

– Ты не сможешь меня понять, Саша. А женщина сразу понимает, что перед ней именно её мужчина.

– Лёха! Пойдём отсюда. Эта «женщина» над нами издевается.

– Саша, не уходи. Я не шучу! Я…

Имитируя кавказский акцент, свои слова сопровождаю характерными жестами:

– Эй! Слюшай! Молчи, жэнщин! Нэ видишь? Джигиты разговаривают.

Она снова смеётся. Похоже, что я, сам того не подозревая, занял место дежурного клоуна.

– Ты дурак!

– Вот видишь? И ты хотела за такого дурака выйти замуж? Может, передумаешь?

– Даже не подумаю. Вот завтра мама придёт, я её и обрадую.

– С ума сошла?

– Ага… – И, подражая фрекен Бок из мультика про Карлсона, пропела дурашливым голосом: – Траля-ля ля-ля-ля. А я сошла с ума. Какая досада…

Теперь уже мы с Лёхой ржали, как полковые лошади.

И конечно же, мы доигрались. На шум, создаваемый нами, явилась строгая медсестра и разогнала нас по разным отделениям.

1974 год, 9 июня, вечер. Москва. Детская больница

– Ты думаешь, что у неё серьёзно? – донимал меня вопросами Лёшка, когда мы вечером, после ужина, уже валялись в кроватях, готовясь ко сну.

– Конечно! Это у них такая любимая игра. Называется «Дочки-матери». А к замужеству все девочки готовятся с самого раннего детства. И поверь мне, Лёха, у них это серьёзно. На этот раз мне точно не удастся отвертеться. Прощай, брат! Вспоминай обо мне! Расскажи людям, как погиб от чар красавицы ещё один холостой витязь. Как взяли его в плен и опутали кандалами брака.

Я всё это декламировал таким пафосным голосом, что к концу моего спича Лёшка уже содрогался в конвульсиях от хохота, держась обеими руками за живот.

– Не бойся, брат! Твои швы не разойдутся уже. А завтра их вообще снимут.

– Ты… злой… Саня… Зачем ты так про бедную девочку?

– Лёха! Не воспринимай всё это серьёзно. Ей всего-то одиннадцать лет. Ну пожалел я её, когда увидел, что она сидит там ночью одна, чуть не плача. А она бог весть что нафантазировала. Придумала себе, знаешь-понимаешь, какую-то любовь-морковь. В куклы ещё не наигралась, а всё туда же. Замуж…

– Ты неправ, Сашка!

– В чём же, если не секрет?

– Она тебе не нравится?

– Ну почему же? Нравится. Даже очень нравится. Симпатичная. Неглупая. Эрудированная. И с юмором у неё тоже всё в порядке.

– Тогда в чём причина твоего такого отторжения? Ты не веришь в её чувства?

– Почему же… Очень даже верю. Но это всё пройдёт. Детская любовь, конечно, искренняя. Но наивная и очень короткая. Вот уедем мы с тобой учиться в Суворовское училище…

– Суворовское и в Москве есть. Зачем уезжать-то?

– Ты говорил, что этот капитан будет помогать. А вдруг у него не получится в Москве, а получится, например, в Ленинграде или где-нибудь в Омске.

– В Ленинград, там вроде бы не Суворовское, а Нахимовское училище. Тебе нравится морская тематика? «По морям, по волнам… Нынче здесь, завтра там…»

– Нет. На флот что-то неохота. Не моё это. Вот заныкаться в зелёнке и ждать нужного момента, чтобы…

– Ясно всё с тобой, кровожадный ты наш.

– Ты на себя-то погляди! Тоже мне, ангел во плоти.

– А я что, хоть когда-то говорил, что я прямо-таки ангел?

– Ты никогда прямо не говоришь… Я понял. Ты иезуит.

– Чего? Ты где таких слов-то понахватался?

– А ты думал, что ты один книжки читаешь? А другие только и умеют, что топором бриться да лаптем щи хлебать?

– Ну почему же. Некоторые особо одарённые личности типа тебя, Лёха, умеют ещё и метко стрелять, и строить из себя дурака.

Увернуться от прилетевшей подушки, лёжа на кровати, было сложно. Так что она влетела мне прямо в лицо. Я не расстроился. Положил себе под голову вторую подушку. Стало даже как-то мягче.

– Эй! Подушку верни!

– А вот хрен вам, товарищ снайпер, по вашей наглой морде.

– Ах так!

Кажется, Лёшка стал нащупывать тапку.

– Стоп! – обозначил я окончание детских игр. – Завязывай!

Я встал с кровати и вернул брату подушку.

– А теперь попробуй мне рассказать, с чего ты вдруг стал заводиться, спорить и кидаться подушками?

– Да ты и сам тоже…

– В том-то и дело, Лёш. Вот идёт всё ровно, а потом вдруг раз – и начинается какой-то кипеш. Хочется дурачиться и кидаться подушками.

– Да. Ты прав. То же самое и я чувствую.

– Похоже, что это что-то гормональное. И нам с этим ещё предстоит бороться, чтобы не наделать делов.

– Не, я сам, когда был пацаном, тот ещё дурак был. Такое творил, что потом от стыда горел адским пламенем.

– Не ты один. Все через это прошли. Ну или почти все. Может, какие ботаники-заучки и проскочили мимо этот период, сдерживая себя.

– Предлагаешь вести себя как тот ботаник и сдерживать эмоции?

– А у тебя получится всё время держать себя в руках?

– А хрен его знает, Саня. Я как-то не заморачивался раньше на эту тему.

– Раньше это было обычное развитие событий, а теперь мы проходим какой-то квест, заданный нам высшими силами.

– О чём ты, брат? Ты сейчас про Бога или ещё про что-то?

– Лёха! Вот ты умный парень, а порой такое сказанёшь… Бог? Богов придумали себе люди, чтобы хоть как-то объяснить то, что они не понимали. Но насчёт высшей силы… Ведь что-то повлияло на то, что после смерти наше сознание оказалось здесь и сейчас. И не просто так, спонтанно и рандомно. А в конкретных людей, братьев-близнецов. Ты думаешь, какова вероятность, что из всех существующих на земле людей во всех существующих реальностях и временах два сознания, которые знали друг друга в будущем, попали на тридцать шесть лет назад и очутились в сознании двух братьев, держащих друг дружку за руки