Дети Доброты - Мила Бачурова

видел, что он с людьми делать может. А я с ним рядом больше месяца был. Здесь я — такой же, как все. Просто ещё одни руки. А там — ты слышал, что Кирилл сказал. Я умею такое, чего другие не умеют. Там я нужнее.

— Это не тебе решать, — буркнул Рэд.

— Бать. — Мрак упрямо посмотрел на него. — Я всё равно уйду. Лучше отпусти по-хорошему.

Первым желанием Рэда было влепить сыну затрещину и завалиться дальше спать. Полгода назад он так бы и сделал. А сейчас вдруг Мрака будто заново увидел.

Осунувшееся лицо, тревожный взгляд. Складку между бровями, которой раньше не было... Мрак и по детству-то не больно дурковал, повзрослеть ему пришлось рано. И сейчас принёс отцу не каприз, а твёрдое решение. Уйдёт ведь, — понял Рэд. Неважно, отпущу или нет, по-хорошему или по-плохому. Упрямый, паразит...

Вспомнил вдруг, как в своё время ругался на упрямство сына Маринке, а та смеялась.

«А ты чего хотел? Можно подумать, сам не такой...»

— Мамка бы отпустила, — сказал вдруг Мрак.

— С чего ты взял?

— Точно. — Мрак помолчал. — Я, если не знаю чего, всегда думаю — как бы мамка сделала? Я с ней и говорю иногда.

Рэд сглотнул. Глухо произнёс:

— Мамку восемь лет, как похоронили. Я думал, ты забыл её давно.

Мрак качнул головой:

— Не. Это мелкие, может, забыли. А я нет.

— Я тоже с ней говорю, — вырвалось у Рэда.

— Знаю, — кивнул Мрак.

— Знаешь? Откуда?

— Дак, не женился ведь. Один нас тащишь, хоть и тяжело тебе... Бать. — Мрак неловко присел на стул, стоящий возле кровати, упёрся ладонями в колени. — Так надо, понимаешь? Не могу я ждать, пока Кирилл народ соберёт — когда этого урода, может, ещё догнать получится! Когда она там... — Мрак осёкся. Покраснел. — То есть, они...

Рэд усмехнулся.

— «Она», значит.

Не сразу сообразил, о ком речь. Бункерная девка ему при знакомстве совсем соплюхой показалась, хоть и уверяла, что Серому с Мраком ровесница. А сейчас вспомнился рассказ Кирилла о том, как Дикую бабу приложила — врагов Рэд по привычке называл Дикими. Выходит, не такая уж соплюха. И этот балбес вспыхнул — хоть прикуривай... Раньше он за сыном такого не замечал.

Мрак опустил голову. Пробормотал:

— Я не только поэтому... Не только из-за неё.

— Да понял я, — сжалился Рэд. Хлопнул Мрака по плечу. — Ладно. Решил — значит, решил. Чего нюни разводить? Валяй, собирайся.

Мрак вскочил.

— Я быстро! — вылетел в коридор.

Рэд подождал, пока стукнет дверь его комнаты.

Лёг было, поворочался. Но скоро поднялся. Чего уж перед самим собой-то выделываться? Ясно, что не уснёт.

Вышел на террасу. Привалился к перилам, закурил. Рассеянно следил за тем, как опускается к горизонту закатное солнце.

Сколько он с Мраком побыть успел — ночь, две? И ведь десятка слов за это время меж собой не сказали — если тех, что сейчас, не считать. Не мастер он разговоры разговаривать. И Мрак такой же уродился...

Тяжело пацану, конечно. Мамка померла, из отца слова не вытрясти. Когда сам Рэд подрастал, Инна рядом была. У неё для каждого находилось время. А Мраку такого не досталось. Маринки восемь лет как нету, сам он занят с ночи до утра. Домой приходит — с ног валится, до кровати бы добраться.

Первое время после Маринкиной смерти казалось, что так оно легче, с головой в дела уйти. Когда занят, тоска вроде отступает, не так душу рвёт. А сюда приходишь — в дом, из которого будто вместе с Маринкой сама жизнь ушла, — и такая дрянь накатывает, что хоть вой. Он и пахал, как проклятый, лишь бы домой не возвращаться. Сперва сам не понимал, почему так делает, а когда понял, привык уже. И пацаны привыкли. Мрак, остававшийся за хозяина, и Санька с Гарри, которые за старшим братом таскались, словно цыплята за наседкой. Так и вышло, что Мрак, считай, с девяти годов сам по себе, да мелюзга на нём. И всё равно — вон какой вырасти ухитрился. Его же, Рэда, и жалеет... А сейчас им снова расставаться.

Когда пацаны уходили осенью, не так пакостно на душе было. Не знал ведь, что их ждёт. В душе не чуял, что там на юге творится... Теперь знает. Но ведь нельзя иначе! Удержишь Мрака сейчас — потом и его, и себя уважать перестанешь. И к девчонке бункерной сын, похоже, всерьёз прикипел... Рэд вдруг понял, что имени этой девчонки не помнит. А Мраку её имя, кажется, и не нужно. У него, вишь — «она». Будто единственная, других девок вовсе нет.

Он сам когда-то о Маринке так думал. Была она — и были остальные...

— Бать. Я всё.

Рэд слышал, как стукнула дверь, но не стал оборачиваться.

Пока не обернулся, ещё оставалась надежда. Это не Мрак, это кто-то другой — на общую террасу с десяток дверей выходит. А Мрак разделся и дрыхнет. Передумал! А может, ему это всё вовсе почудилось.

— Ишь ты. Правда быстро, — обронил Рэд.

— Да я ещё днём почти всё собрал, — неловко пояснил Мрак. — Одному — много надо, что ли? Сейчас не зима, дорога знакомая. Прокормиться найду, чем...

Он замолчал — явно не знал, что ещё сказать. Рэд тоже молчал.

— Ну... я пошёл?

Рэд качнул головой:

— Погоди. Поспи хоть пару часов. И солнце будет не такое злое, и сил наберёшься. Шаман твой на день всё равно залёг, два часа ничего не изменят.

Мрак нерешительно перетоптался с ноги на ногу. Рэд подошёл к нему, сбросил с плеча лямку рюкзака:

— Давай-давай, ложись. Дурной будешь, от такой погони толку — с гулькин хрен. А проспать не боись, я уж теперь не лягу. Разбужу.

Эри

— Почему ты её прогнал? Марию? — После ужина Серый, получив от Джека последние наставления, ушёл к себе в комнату. А Эри уселась на кровать рядом с отцом. Она решила, что никуда не пойдёт. — Мария расстроилась. А она хорошая.

Джек вздохнул.

— То-то и оно, что хорошая. Ей и мужик такой же хороший нужен. А со мной связываться — только слёзы лить.

— Почему ты так