Полюс Доброты - Мила Бачурова

произнес вслух. — Две недели ковылять! Лучше посмотрим, что там дальше. Теперь хоть знаем, что детвору за километр обходить надо. Но вообще, по-хорошему, языка бы взять и расспросить как следует. И вот не надо про «нас сюда не звали!» — предупреждающе поднял руку он, — Леха того козла тоже не звал! Хватит одного трупака, я лично с открытыми глазами дальше идти хочу.

На это у Кирилла не нашлось что возразить.

***

Взять «языка» удалось нескоро. Жилые поселки на пути не попадались долго, встречались только брошенные — люди, по прикидкам Кирилла, ушли отсюда лет семь-восемь назад. Он высчитал это по датам последних смертей жителей — здесь точно так же, как в Цепи, на задах поселков устраивали кладбища.

Когда-то жизнь тут кипела. Люди возделывали поля, ухаживали за скотиной, строили сараи и конюшни, помогали живым и хоронили мертвых. А сейчас и поля заросли подлеском, и кресты на кладбищах едва видны в сорной траве. Кирилл бродил по брошенным селениям, пытаясь понять, почему их оставили жители. А то, что отсюда именно ушли, уведя с собой домашний скот, прихватив одежду и утварь, было понятно по состоянию домов и хозяйственных построек.

Из-за холодов и снегопадов — тех, от которых собирается уводить людей он сам?.. Вряд ли. Климат здесь, по мере продвижения на юг, становился все мягче, земля все плодороднее. В брошенных садах клонились к земле, под тяжестью созревающих плодов, еще не одичавшие яблони и сливы. В огородах пробивались сквозь сорняки подсолнухи, по стенам домов вились хмель и виноград. В одном из поселков Кирилл обнаружил даже водопровод — от реки к домам тянулись трубы, когда-то, судя по всему, снабженные механическими насосами. И электричество здесь было — Кирилл не раз видел навесы, похожие на те, что сооружали в Цепи для установки генераторов. Самих генераторов не увидел, главную ценность жители забрали с собой, но, скорее всего, это были аналоги тех, что собирали в Бункере. На юге цивилизацию пытались поддерживать теми же способами, что и на севере... Так почему же ушли люди?

Кирилл снова посмотрел на кладбищенские кресты, почти незаметные в высокой траве — устав от тяжелых мыслей, он присел на поляне неподалеку от кладбища и сидел тут, кажется, давно. Странно, что до сих пор бойцы не хватились... Хотя, может, специально не трогают — чувствуют, что не стоит.

Кирилл встал. Зачем-то снова пошел вдоль ряда могил, раздвигая высокую траву и читая выжженные на деревянных табличках надписи.

Владимир, сорок восемь лет.

Анна, сорок девять.

Михаил, сорок шесть.

Все эти люди умерли в разные дни, и то была не вспышка эпидемии — они уходили естественным путем, от старости. Здесь, на юге, верхняя граница продолжительности жизни по-прежнему находилась на отметке пятьдесят, перешагнуть ее удавалось немногим.

Кирилл, тридцать восемь... Ну, здравствуй, тезка. И почти ровесник, всего на три года старше. Вот бы знать, сколько ему самому осталось! Чтобы поточнее всё спланировать.

Как показали последние годы, в Цепи у людей, использовавших нижегородский порошок, не только восстановилась репродуктивная способность — продолжительность жизни тоже увеличилась. Герману, к примеру, пятьдесят один, а он по-прежнему бодр, скор на расправу, в маразм впадать не собирается, и здоровью молодые позавидуют. Джек рассказывал, что на соревнованиях по рукопашному бою — они во Владимире с подачи Германа начали проводиться еще лет десять назад, с каждым годом набирая все большую популярность — Герман не уступил ни одному сопернику, включая самого Джека. Он по-прежнему, несмотря на возраст, лучший боец в Цепи. Верхняя планка отмеренного людям срока сдвинулась, это точно — понять бы, на сколько... Эх, тезка-тезка. Хотя, ты-то вряд ли умер от старости, все-таки тридцать восемь от пятидесяти далеко... И тут Кирилла пронзило внезапной догадкой.

Люди уходили, потому что их оставалось слишком мало для того, чтобы обслуживать поселок, понял он. Старики умирали, а молодежи взяться было неоткуда. Самым молодым из тех, кто когда-то здесь жил, сейчас не меньше, чем тридцать три. А скорее всего, больше — вряд ли в день, когда все случилось, население поселка состояло из одних только грудных младенцев. Кирилл представил, каково тут было жить, и содрогнулся. Поселок небольшой, и если начинался он, допустим, человек с тридцати-сорока, то за двадцать лет наверняка опустел втрое. Десятку людей возделывать поля, ухаживать за скотиной, чинить изношенные генераторы и прочее оборудование — да врагу такой жизни не пожелаешь! Похоронив очередного старика, жители поселка, вероятно, решили, что надрываться дальше не в состоянии, и ушли. Туда, где были готовы их принять — возможно, в такое же полумертвое селение, объединив усилия, выжить проще... Да. Скорее всего, так и было. И вот, представил Кирилл, посреди этой безнадеги у людей появилась надежда.

В Цепи за восемнадцать лет, прошедшие с тех пор, как поселки облетела невероятная новость — Стелла беременна, люди к появлению детей привыкли. Их рождение стало обыденностью, привычной составляющей жизни. А здесь долгое время все шло так, как могло идти в Цепи, если бы не синтезированный в Нижнем порошок. Причем, вот странно — Дом у источника от ближайшего поселка южан отделяет всего-то сотня километров, а как разительно все отличается! Здесь как будто альтернативная реальность, Кирилл встречал эти слова в читанных в детстве книгах. Мир развивается так, как развивался бы в Цепи, если бы не «миссия»... Нда, веселого мало. Наблюдать за тем, как постепенно, один за другим, уходят в мир иной старики, видеть, как с каждым годом сокращается число родных тебе людей — представлять-то больно, не то, что в этом участвовать. Хотя... Стоп. Южанам ведь предлагали выход!

То есть, Кирилл, к стыду своему, о том, что на юге тоже живут люди, вспомнил далеко не сразу — только года через три после рождения Серого, когда удалось нормализовать применение порошка, и сумел вздохнуть относительно свободно, — но ведь вспомнил! К южанам они ходили вдвоем с Рэдом, собирались подробно рассказать о нижегородском чуде. Догадывались, что слухи о рождении в поселках Цепи детей должны были давно просочиться на юг, Рэд еще удивлялся, что соседи «не чешутся» и не идут на сближение сами. А Егор удивил их еще больше: он гонцов даже за ворота не пустил.

Выслушал в пол-уха — похоже было, что ничего нового не узнал — и махнул рукой: «Не надо нам вашего зелья. Народ пуганый, потравиться забоятся. Может, потом когда... Мы