Царская дорога - Дмитрий Чайка

— Да видела я, — нахмурилась Цилли-Амат. — Правый берег Тигра дотла разорен. Я всем богам молилась, пока корабль по берегу волокли. Все боялась, вдруг лихие люди налетят. Назад-то по течению пойдем, все безопасней.

— Шерсть отправили в Энгоми? — спросил Кулли.

— Пришлось на ослах везти, — поморщилась его жена. — Уж больно долго ждать брату. Он ее царским людям из Каркара сдал и домой поехал. Говорит, большая война на землях Хабхи идет. Стрелы туда возами тащат, а назад гонят скот и рабов. Государь твой ее до конца обчистил.

— Суета какая-то поднялась! — Кулли углядел волнение около царской ставки и крикнул. — Уцур! Пойди узнай, что там!

— Уже узнал, хозяин, — угодливо ответил слуга. — Говорят, армия царя Ашшур-Дана на подходе. Со дня на день два войска биться будут.

— Мне пора! — засуетилась Цилли. — В лавке один отец, а он уже старенький у меня. Может, на оставшееся вино скидку сделаем?

— По миру нас пустить хочешь, — мстительно заявил Кулли. — Никаких скидок, моя дорогая. У нас есть вино, а у воинов еще осталась добыча. Уедешь утром. А пока продавай!

* * *

Мерное покачивание коня навевало на меня дремоту. Хетты, шагавшие пешком или ехавшие на телегах, смотрели на нас с нескрываемой завистью, но гордо задирали подбородок, поймав насмешливый взгляд. Тащиться три недели по разграбленным в дым пустошам — невеликое удовольствие, но ведь мы дошли почти что до самого Ашшура. Ничего себе легкая прогулка получилась. Потренировал, называется, молодняк!

Кажется, я понял, почему от колесниц, в конце концов, отказались. Если я сетовал поначалу, что мне нужно кормить заводных коней и две сотни слуг, то, увидев армию хеттов в походном строю, я почувствовал себя автостопером, путешествующим по миру с одним рюкзаком.

Каждый из трехсот пятидесяти знатных воинов имел собственную свиту и обоз, в котором разобранные колесницы тащили в телегах, запряженных волами. Сотни таких телег, укрытых кожами, влекли меланхоличные быки. Они растянулись на пару километров, и этого зрелища мне не забыть никогда. Это же немыслимое богатство для нашего мира, который все капиталы считает именно в быках. Даже не в серебряных драхмах, ценность которых еще не для всех очевидна.

— Ё-мое! — присвистнул я, когда впервые увидел все это великолепие. — Да это же Формула 1 на выезде!

Аналогия оказалась полная. Стоит такая повозка как гоночный болид, а плотников, кузнецов, шорников и колесников приходится вести с собой едва ли не столько же, сколько воинов. Тяжелая колесница весит килограммов сорок, и на телеге их помещается две штуки. Отдельно везут запасные части и упряжь. А уж про оси и колеса даже говорить не стоит. Это расходный материал, который тратится в огромных количествах в процессе каждого боя. Их нужно брать с большим запасом, потому что пит-стоп для колесничего — дело более, чем обычное. Невесомые деревянные обручи, которые везут груз из трех здоровых мужиков, лопаются при хорошем прыжке по кочкам. Надо понимать, что воюем мы отнюдь не на английском газоне. Вокруг нас, на минуточку, каменистая степь.

Зачем мы забрались так далеко? А у нас другого выхода не было. Неумолимая судьба втянула нас в свою набирающую скорость спираль, не особенно интересуясь мнением смертных. Нас вел неумолимый рок, противостоять которому мы просто не могли. Ну, именно так я сказал Кузи-Тешубу, который услышав такое объяснение, ушел в себя на несколько часов, то ли запоминая сказанное, то ли пытаясь его понять.

Небольшой отряд, который Ашшур-Дан оставил на переправе, полег весь, но свою задачу выполнил. Он дал уйти войску, которое в спешке пошло назад, к Ашшуру. А вот почему оно туда пошло, мы узнали, только взяв языка.

— Убей меня гром! — растерянно посмотрел на меня Кузи-Тешуб, когда услышал, что к столице Ассирии идет огромное эламское войско. — Мой дорогой зять и брат! Если мы не добьем эту сволочь, я буду проклят духами предков. Такого случая нам больше никогда не представится.

Да, царь Каркемиша не титан мысли, но иногда его тоже просветляет. Если дать уйти ассирийцам, это будет немыслимой глупостью. И глупостью смертельно опасной. Нам никогда не простят этой победы. Ашшур-Дан накопит силы, обрушится на Каркемиш и сметет его. А потом придет моя очередь. Каркар и Угарит тут же станут следующей целью. А если он не сможет сделать этого сам, то непременно завещает детям. Каркемиш им как кость в горле, и они ни за что его не отдадут. Именно так они и поступили в моей реальности. Этот город, важнейший узел Царской дороги, стал бриллиантом в короне ассирийских царей.

— Нас мало, — поморщился я. — И ты еще со своими волами едва идешь. Прямого боя нам не выдержать, их намного больше. И стрел у меня маловато.

— Я тебе дам! — торопливо ответил Кузи-Тешуб. — У меня их несколько возов.

Нет, он все-таки сегодня поразительно догадлив. Он уже понял, что я затеял. Эта игра называется: кто последний, тот покойник. В нее очень весело играть, когда ты скачешь на коне, и совсем невесело, когда ты бредешь в арьергарде отступающей армии, растянувшейся на день пути. Ведь тогда у тебя примерно ноль шансов уцелеть.

* * *

Войско царя Ашшур-Дана представляло собой довольно жалкое зрелище. Это понимал даже Кулли, который стоял сейчас на высоком холме, коими богаты окрестности Ашшура. Он пристально, до боли в глазах, вглядывался в даль. В поход ушло десять тысяч, а назад вернулась едва ли половина. Видимо, множество отрядов провинциальной знати попросту разбежалось по дороге. Эламитов же было в несколько раз больше. Царь Ашшур-Дан только недавно смирил свою аристократию, и теперь она вновь решила поднять голову. Право на власть подтверждается здесь только победами. А когда их нет, то нет и настоящей власти. Большая, богатая страна может выстоять в череде поражений, но у Ассирии запас прочности невелик. Эта земля совсем недавно выбралась из десятилетия мятежей.

— Им конец! — с удовлетворением произнес Кулли. — Вот это я отомстил за украденных верблюдов. Аж сердце радуется. Кому рассказать, не поверят. Хотя рассказать все-таки придется. И как бы это половчее сделать, чтобы еще и серебра заработать? Надо какие-то правильные слова подобрать. Не зря же я страдал под палками палача, до сих пор вздохнуть больно. Хм-м…

Раздался рев труб, и