Все дороги ведут в Реймс - Александр Петрович Харников

Выйдя из трактира, я засмотрелся на Троицко-Петровский собор, строившийся неподалеку от ворот Петропавловской крепости. Старый сгорел шесть лет назад от упавшей на пол свечи. И теперь на его фундаменте возводился новый храм.

Неожиданно за своей спиной я услышал топот копыт и гортанные выкрики. Неподалеку находились торговые ряды, где продавали лошадей, сбрую и телеги. И потому я сперва подумал, что это татары, которые пригнали на продажу свой товар. Но, внимательно прислушавшись к доносившимся до меня крикам, понял, что ошибаюсь.

Нечто подобное мне приходилось слышать во время моего пребывания в Астрахани. Так давали знать о себе калмыки, которые во множестве жили вокруг Астрахани. Пришельцы из далеких монгольских степей верно, конно и оружно служили Российской империи. Они небольшими группами несли дозор, отражая набеги диких пограничных племен на русские земли.

Мне было известно, что несколько тысяч калмыцких воинов по указу императрицы Елизаветы Петровны отправили на охрану западных рубежей нашей державы. Часть их несла службу в Лифляндии, часть – в Курляндии. Так что совсем не удивительно, что кто-то из них проездом оказался и на берегах Невы.

Лицо одного из калмыков мне показалось знакомым.

«Так это же Дарсен! – вспомнил я. – Как можно забыть человека, которого ты собственными руками, что называется, вытащил с того света».

Происходил Дарсен из знатного племени торгутов, служивших в царствование грозного Чингисхана в охране повелителя всех восточных народов. Из этого племени вышли многие калмыцкие тайши[45]. Сам же Дарсен был зайсангом – по калмыцким понятиям кем-то вроде дворянина.

И вот случилось так, что во время одного из походов против грабителей киргиз-кайсаков, нападавших на русские поселения, Дарсен был опасно ранен стрелой в грудь. Местные калмыцкие лекари безуспешно пытались его лечить, но раненому становилось все хуже и хуже. Тогда родственники Дарсена обратились ко мне, тогда еще молодому, но уже довольно известному в тех краях лекарю. Они обещали щедро наградить меня, если я смогу вылечить этого молодого и храброго воина.

Да, мне пришлось немало потрудиться над тем, чтобы вылечить и поставить на ноги раненого зайсанга. Но молодость и сила Дарсена, а также лекарства, которые я использовал для лечения, сделали свое дело – он поправился и вскоре смог снова сесть на коня и взять в руку саблю. Я использовал для лечения его раны горный воск – греки называли его мумиё – которое восточные знахари находили высоко в горах. Говорили, что он мог воскресить даже мертвых. Не знаю, так это или нет, но моему калмыцкому пациенту он точно помог.

Благодарность зайсанга не знала границ. Он хотел подарить мне табун прекрасных коней, но мне они были без нужды, и я вежливо отказался от столь щедрого подарка. Тогда Дарсен преподнес мне прекрасный кинжал дамасской стали, в ножнах, украшенных драгоценными камнями. По словам Дарсена, этот кинжал был взят в качестве трофея в бою с ногайцами еще его прадедом, и считался фамильной реликвией их рода.

– Ты стал мне братом! – торжественно произнес Дарсен. – И потому, как своему родственнику, я вправе подарить тебе этот кинжал.

От такого подарка я не смог отказаться, и кинжал этот потом не раз спасал мне жизнь во время моих опасных путешествий.

И вот я снова вижу Дарсена, который волею судеб оказался в Петербурге. Он тоже сразу узнал меня, и радости его не было предела. Воины, с которыми он нес пограничную службу в Лифляндии, узнав, что я тот самый чудо-лекарь, спасший их командира от смерти, с уважением поглядывали на меня.

Правда, Дарсен был очень огорчен, узнав, что я вскоре покину столицу и отправлюсь в дальний путь. Куда именно, я ему не сказал, намекнув своему другу лишь на то, что мой вояж будет долгим и опасным.

Дарсен не стал расспрашивать меня, куда именно и с какой целью я направлюсь. Видимо, до калмыка дошли сведения о моей принадлежности к Канцелярии тайных и розыскных дел. Но, услышав, что путешествие мое будет опасным, Дарсен стал уговаривать меня взять его с собой.

– Тимофей, – с жаром уговаривал он меня, – я буду охранять тебя, как мои предки когда-то охраняли Потрясателя Вселенной. Если хочешь, я возьму с собой весь свой десяток.

«Гм, а ведь Дарсен прав, – подумал я, – только охранять калмыкам следует не одного меня, а всех членов нашего посольства». Солдаты и унтер-офицеры из гвардейских полков, которые сопровождали вице-канцлера Воронцова и его людей, были людьми храбрыми и честными, но совершенно не подготовленными для отражения нападения наемных убийц из «Секретов короля». Их легко можно было обмануть, втянуть в карточную игру или напоить дармовым вином. К тому же они часто пренебрегали прописанными в уставах правилами несения караульной службы. Порой они просто оставляли свой пост и отправлялись спать.

А вот калмыки будут охранять наше посольство, что называется, не смыкая глаз. Они скорее умрут, чем покинут свой пост или обратятся в бегство, пусть даже если на них нападет сотня злодеев. Наверное, стоило поговорить о предложении Дарсена с господином вице-канцлером и с Александром Ивановичем Шуваловым.

Узнав, где расположился на постой зайсанг и его люди, я отправил с посыльным записку графу, сообщив ему о том, что люди, о которых он мне говорил, найдены. Ну, а с командирами, которым подчинялись калмыки, все дела уладит брат нашего «Великого инквизитора», генерал-фельдцейхмейстер Петр Иванович Шувалов.

30 апреля 1756 года. Остенде, Австрийские Нидерланды. Шарль-Франсуа де Брольи, маркиз де Рюффек, в бегах. Или пока еще нет

Из дома на Рыночной площади был хорошо виден собор Святого Петра – приземистое здание без особых украшений, с невысокой квадратной колокольней. Мне рассказали, что раньше там была прекрасная готическая церквушка, но она сгорела в самом начале века. В то время главным портом тогда еще Испанских Нидерландов был Антверпен, и денег у Остенде было мало, тем более во время войны. Поэтому то, что здесь построили, было лишено всяких изысков[46].

Потом голландцы в очередной раз заблокировали устье Шельды – реки, на которой находились оба главных порта Испанских, а ныне Австрийских Нидерландов – Антверпен и Гент. Именно тогда небольшая крепость Остенде превратилась в главную гавань этой территории, а район порта, находившегося за бастионами семнадцатого века, вскоре стал чуть ли не больше, чем остальная часть города.

Но я прибыл в Остенде не для того, чтобы наслаждаться его