Военный инженер Ермака. Книга 5 - Михаил Воронцов

попятилось, но крепкие руки держали его. Мулла прочитал короткую молитву, и воин одним точным ударом перерезал коню горло. Кровь брызнула на снег, окрасив его в алый цвет. Коня повалили рядом с курганом — он составит компанию своему хозяину в загробном мире.

После этого начался поминальный пир. В больших котлах варилась конина, баранина, готовился плов. Кумыс лился рекой. Но веселья не было — все понимали, что со смертью Кучума заканчивается целая эпоха. Сибирское ханство потеряло свою столицу, своего сильного правителя, и теперь его ждали смутные времена.

Канай сидел в ханском шатре на месте отца. Богатая шуба лежала на его плечах, но мальчик все равно дрожал. Перед ним стояла чаша с кумысом, но он не притрагивался к ней. Кутугай сидел по правую руку от него.

— Ты должен поесть, хан, — сказал Кутугай. — Воины смотрят на тебя.

— Я не голоден, — прошептал Канай.

— Голоден ты или нет — не важно. Важно показать силу. Ешь.

Канай послушно взял кусок мяса и начал жевать. Мясо было жестким и застревало в горле, но он заставлял себя глотать.

Несколько мурз по очереди обращались к Канаю с вопросами, но на все отвечал Кутугай, лишь иногда спрашивая Каная для видимости.

…Ночью, когда пир закончился и лагерь погрузился в тревожный сон, Маметкул сидел в своем шатре с несколькими верными людьми. Среди них был и старый воин Айрат, служивший еще отцу Кучума.

— Это позор, — сказал Айрат, сплевывая в огонь. — Мальчишка на троне, а за него обо всем говорит Кутугай. Твой отец поднялся бы из в могилы, если б узнал.

— Отец сам во всем виноват, — мрачно ответил Маметкул. — Он слишком долго медлил с выбором наследника. И теперь Сибирское ханство погибнет. Канай — слабак, Кутугай — властолюбец, который думает только о себе. Они не смогут вернуть Искер. Скорее всего, теперь всем будет заправлять Бухара.

— Что ты будешь делать? — спросил другой нукер.

Маметкул долго молчал, глядя на огонь. Пламя отражалось в его темных глазах, делая их похожими на глаза волка.

— Подождем, — наконец сказал он. — Кутугай силен сейчас, но такая власть непрочна. Придет время, и я заберу то, что принадлежит мне по праву. А пока… пусть думают, что я смирился.

В это же время в ханском шатре Канай лежал на отцовском ложе, укрывшись шубами, но сон не шел к нему. Мальчик думал об отце — суровом, но справедливом, о брате Ишиме, которого убил Маметкул, о том, что теперь он, тринадцатилетний мальчик, должен править огромной ордой в самое тяжелое для нее время.

Кутугай не спал тоже. Он сидел у входа в шатер, размышляя о будущем. Власть фактически была в его руках, но удержать ее будет непросто. Маметкул не смирится, другие мурзы тоже захотят своей доли влияния. А казаки в Кашлыке с каждым днем укрепляются. Нужно было действовать осторожно и хитро, натравливая врагов друг на друга.

* * *

Медный колокол над воротами Кашлыка загудел тревожно и протяжно. Его гулкий голос покатился над крепостными стенами, над кривыми улочками посада, над приземистыми избами и юртами. Люди бросали работу, выходили из домов, спешили к площадке перед острогом — внутренней крепостью, где обычно объявляли важные вести.

Казаки шли размашистым шагом, позвякивая саблями, другие семенили настороженно, держась кучками. Все переглядывались тревожно — что стряслось? Неужто татары снова идут на приступ? Или случилось что-то еще хуже?

— Чего звонят-то? — спрашивал седобородый казак у товарища.

— А бес его ведает. Может, царь решил подмогу прислать?

— Ага, подмога… Если б хотел, давно бы отправил.

Толпа густела, гудела встревоженными голосами. Вогулы и остяки жались у края площади. Татары, которым дозволено было жить в городе, стояли отдельной группой, хмуро поглядывая на собравшихся.

Наконец из ворот острога вышел сам Ермак. Высокий, в собольей шапке и богатом кафтане, подбитом мехом. Обычно он одевался проще. За ним следовали сотники и другие руководители отряда. Атаман остановился на возвышении, окинул взглядом притихшую толпу. Молчал долго, словно подбирая слова. Лицо его было строго и торжественно.

— Православные! — начал он громко, чтобы слышали даже стоявшие у самых дальних изб. — И все живущие в граде Сибире! Объявляю вам весть великую. Хан Кучум, бусурманский государь…

Он сделал паузу. Толпа замерла.

— … мертв. Помер от ран, полученных при последнем приступе к нашим стенам.

Мгновение стояла тишина. Потом кто-то из казаков крикнул:

— Слава Богу! Издох нечестивый!

И тут площадь взорвалась криками. Казаки кидали вверх шапки, обнимались, крестились размашисто. Сколько людей погибло из-за татарского хана, но справедливость в конце концов восторжествовала.

— Божья воля свершилась! — кричали одни. — Святой Никола-угодник нам подсобил! — вторили другие.

Немногочисленные стрельцы били в бердыши древками о землю — так издавна выражали радость служилые люди. Бабы всплёскивали руками, причитали радостно:

— Батюшки светы! Неужто война кончится?

Остяки и вогулы переговаривались на своих языках, кивали одобрительно — они давно уже перешли под руку Ермака и платили ясак русским вместо Кучума. Они тоже надеялись, что со смертью хана настанет мир на этой многострадальной земле.

Но не все ликовали. Несколько старых казаков стояли в стороне, хмуря седые брови. Один из них, Семён по прозвищу Косой, покачал головой.

— Рано радуетесь, православные. У Кучума сыновья остались, племянники. Да и мурзы татарские меж собой грызться начнут за власть.

Рядом стоявший Фрол подхватил:

— Верно говоришь. Теперь каждый царевич себя ханом объявит. Того и гляди, друг на друга пойдут, а мы меж ними окажемся.

Многие понимали — смерть Кучума не конец войны, а может, только начало новой смуты. Пока был живой хан, хоть и свергнутый, татары имели единого вождя. Теперь же Сибирское ханство могло распасться на уделы, и воевать придётся с каждым князьком отдельно. Хотя такая война, может, будет и проще.

У городских татар в глазах читалась растерянность — что теперь будет с их родами, с их землями? Не начнётся ли теперь большая резня между родами, и не втянутся ли в неё их родственники?

Ермак поднял руку, призывая к тишине.

— Завтра отслужим молебен в часовне! А пока — по домам расходитесь, да без лишнего шума. Дозоры — глаз не смыкать! Ворота крепче запирать! Война не кончена, покуда последний враг не захочет жить в мире!

Люди начали медленно расходиться. Радостные возгласы ещё звучали, но уже тише. Многие шли задумчивые, переговариваясь вполголоса. Что принесёт завтрашний день? Покорятся ли татарские князья? Соберут новое войско или передерутся между собой за престол?

Семён Косой сплюнул на землю.

— Эх, братцы… Змею-то мы голову отрубили. Но у