Военный инженер Ермака. Книга 5 - Михаил Воронцов

Он только махнул рукой.

— Сон я видел. Странный. Будто явь, а не сон. Видел я Кучума, идущего к какой-то реке с черной водой. Лицо бледное, будто всю кровь он потерял. Заметил он меня, оскалился-улыбнулся. А потом сказал:

— Я ухожу, но скоро вернусь за тобой.

Глава 16

Холодный ветер гнал по степи колючую пыль, словно сама земля оплакивала своего владыку. В центре огромного лагеря возвышался шатер из белого войлока — последнее пристанище хана Кучума. Казачья пуля, выпущенная из пищали при штурме Кашлыка, пробила грудь великого правителя Сибирского юрта, и рана оказалась смертельной.

Рана — а не лекарство таинственного бухарского врача, сразу после смерти уехавшего обратно. Во всяком случае, безопаснее считать, что рана. Лучше не ссориться сейчас с Бухарой и с ее ставленниками. После пули в груди все равно не выживают.

Вокруг ханского шатра собрались тысячи воинов. Они стояли молча, опустив головы. Ближе всех к шатру расположились мурзы и беки в богатых халатах, подбитых мехом. Среди них выделялся мурза Кутугай — старик с седеющей бородой и хитрым прищуром глаз. Он стоял рядом с тринадцатилетним Канаем, младшим сыном Кучума, положив тяжелую руку на плечо мальчика.

Канай дрожал — то ли от холода, то ли от страха перед грузом внезапно свалившейся на него ответственности. Худощавый подросток в слишком большом для него парадном халате выглядел потерянным среди суровых воинов. Его детское лицо было бледным, а в глазах стояли невыпролитые слезы. Кутугай время от времени сжимал плечо мальчика, напоминая о необходимости держаться достойно перед войском.

В стороне, окруженный лишь несколькими верными нукерами, стоял Маметкул — старший сын Кучума. Его лицо было мрачнее тучи. Он каждый день проклинал себя за несдержанность, которая привела к драке за наследие и к гибели его брата Ишима. Этим и воспользовался опытный в интригах Кутугай, отстранив его от престола с помощью совета мурз и передав формальное правление малолетнему Канаю.

Маметкул сжимал рукоять сабли так сильно, что костяшки пальцев побелели. Он видел, как Кутугай нашептывает что-то Канаю, как другие мурзы почтительно склоняют головы перед новым аталыком. Маметкул прекрасно понимал — власть ушла в руки хитрого и умного Кутугая. Мальчишка Канай — лишь марионетка. И таким он останется, даже когда повзрослеет. Маметкул вспоминал себя в тринадцать лет — уже тогда он был настоящим воином, почти ни в чем не уступавшим взрослым мужчинам. А Канай… Наверное, слишком многое в его воспитании доверили женщинам.

А может, это и к лучшему. Сдаваться Маметкул не собирался. Канай слаб, безволен и будет таким всегда — что ж, пусть так. Одним врагом меньше. Может, он даже избежит судьбы Ишима. Немыслимо представить, чтобы Канай, даже когда станет взрослым, выхватил саблю, когда к нему в шатер зайдет он, Маметкул, и скажет, что тот больше не хан.

Из шатра вышел старый мулла Абдул-Латиф в белой чалме и длинном халате. Его борода была седа как снег, а глаза красны от бессонных ночей, проведенных в молитвах над умирающим ханом. Он поднял руки к небу и начал читать заупокойную молитву. Его дрожащий голос разносился над притихшим лагерем:

— Инна лиллахи ва инна илайхи раджиун… Воистину, мы принадлежим Аллаху и к Нему мы вернемся…

Тысячи воинов опустились на колени. Канай тоже попытался встать на колени, но Кутугай удержал его, прошептав:

— Хан не преклоняет колен. Ты теперь хан, помни об этом.

Мальчик выпрямился, стараясь казаться выше и старше. Кутугай удовлетворенно кивнул — парень понятливый и послушный.

Четверо дюжих воинов вынесли из шатра носилки, покрытые богатым ковром. Под ковром угадывались очертания тела, завернутого в белый саван по мусульманскому обычаю. Кучум был силен даже в старости — его могучее тело требовало усилий четверых мужчин.

Процессия двинулась к месту погребения. Впереди шел мулла, за ним несли тело, следом шествовал Канай в сопровождении Кутугая, далее — мурзы и беки, и наконец — простые воины. Маметкулу пришлось идти в общей толпе знати, что для него стало дополнительным унижением.

Могила была выкопана на вершине небольшого холма с видом на восток — туда, где за сотни верст лежал потерянный Искер. Яма была глубокой, стены укреплены досками. По степному обычаю, рядом с могилой держали оседланного коня Кучума — вороного жеребца с белой звездой во лбу. Конь беспокойно фыркал и бил копытом, словно чувствуя, что его ждет.

Тело опустили в могилу. Мулла продолжал читать молитвы, его голос то возвышался, то падал до шепота. Канай стоял у края могилы, и Кутугай подтолкнул его вперед:

— Скажи слово, хан. Войско ждет.

Канай сглотнул, его голос сорвался, когда он начал говорить:

— Отец мой, великий Кучум-хан… — мальчик запнулся, не зная, что произнести дальше.

Кутугай знал, что мальчик ничего не скажет. Он мог бы подготовить его к тому, что надо произнести речь, но не стал этого делать. Похороны Кучума должны еще раз показать, кто здесь главный.

Поэтому мурза громко и четко произнес, обращаясь ко всем собравшимся:

— Великий Кучум-хан пал в битве за землю предков! Его дух будет вечно охранять степи Сибири! Но живые должны думать о живых. По воле Аллаха и решению совета мурз, ханом Сибирского юрта является Канай, сын Кучума. Я, мурза Кутугай, клянусь быть его аталыком и защищать его, пока он не достигнет совершеннолетия!

— Канай-хан! Канай-хан! — закричали воины, ударяя оружием о щиты.

Но крики были не такими громкими и воодушевленными, как когда-то при Кучуме. Многие воины украдкой поглядывали на Маметкула, который стоял как каменное изваяние.

Внезапно Маметкул шагнул вперед. Все затаили дыхание. Кутугай снова положил руку на саблю, его нукеры напряглись. Но Маметкул лишь подошел к могиле, достал из-за пояса кинжал — личное оружие отца, подаренное ему много лет назад, — и бросил его в могилу.

— Прощай, отец, — сказал он громко.

Затем он развернулся и, не глядя ни на Каная, ни на Кутугая, направился к своему шатру. За ним последовали его немногочисленные сторонники.

Кутугай удовлетворенно выдохнул. Главная опасность миновала — Маметкул не стал оспаривать решение совета прямо сейчас. Но мурза прекрасно понимал, что это лишь временное затишье. Маметкул был сыном своего отца — гордым, упрямым и жестоким. Он не смирится с потерей власти.

Начали засыпать могилу. Земля глухо стучала о саван. Канай вздрогнул от этого звука. Кутугай наклонился к нему и прошептал:

— Не показывай слабости. Ты хан. Запомни это.

Когда могилу засыпали полностью, над ней возник высокий курган. Затем подвели вороного коня Кучума. Животное заржало и