Целитель - Михаил Васильевич Шелест

в монахи — словно раздумывая, пожал плечами я. — Тут не утаишь шила в мешке. Прознают наш секрет взрывных порохов недруги и уже на наши головы станут сбрасывать «зверь-бомбы». А там… Никто не явится. И монастырь другой заработок, кроме рыбы и соли заимеет. Они ведь столько леса на дрова валят! А тут ещё и смолу с них собирать будут, с дров этих.

— Они живицу и так собирают, — задумчиво произнёс Василий Иванович. — Значит, в монахи нацелился?

— Ну-у-у… Не то, чтобы в монахи… — «засмущался» я.

— Ладно-ладно… Отец говорил о твоей набожности. И, может быть, так было бы даже и лучше. От тебя толк велик не в ратных делах, а в иных.

— Как так не в ратных? — удивился я. — Я же побил татар!

Государь махнул рукой.

— Хитростью ты их побил. Не в сшибке. Хотя, будь у тебя сил достаточно, ты бы их и сшибке мог победить, но ведь мог и погибнуть в сшибке той! А от тебя больше проку для меня, когда ты не воюешь. Ты, вон, и крепости строишь, и лекарства делаешь. Те лекарства, которые помогают!

Василий Иванович поднял вверх правый указательный палец.

— Вон ты мне какого вместо себя лекаря оставил! Лучше всяких немцев! Поэтому про монастырь правильно думаешь. Станешь сначала послушником, потом, как тридцать лет стукнет, в монахи пострижёшься, а потом и игуменом сделаем. И, да, Соловки самое тебе место. Далеко и леса соснового много. Там земли крепить следует. Уже даны и норвеги прознали про морской путь на Белое море. Наши послы им и показали. Сначала в четвёртом году[2] посол Григорий Истома со свитой на четырех судах совершил морской переход из устья Северной Двины вокруг земли в норвежский Тронхейм. А потом в пятом году от норвегов из их города Копенгагена в устье Северной Двины прибыли московский посол Дмитрий Зайцев с товарищами.

— Да? — удивился я. — Наши послы плавают вокруг Коль… э-э-э… Вокруг земли на заход солнца?

— А что тут такого? — удивился Василий Иванович. — Давно новгородцы плавали по морю Белому до тех земель немецких. Только прок не велик. Путь далёк, а лодьи наши малы для товара. А даны и норвеги свои лодьи не продают. Теперь Новгород под нашей рукой, а значит и земли те наши. Мой отец государь Иван Васильевич писал жалованную грамоту монастырю Соловецкому. И мниться мне, что строить там надобно монастырь каменный, вроде крепости, со стенами высокими и толстыми, башнями и пушками. Ибо полезут на наше Белое море немцы, как клопы вонючие, как гады ползучие. Ии это — как раз для тебя дело. А к тому времени, может ты ещё что хитрое придумаешь. А пока делай бомбы!

— Так, делаем, государь, бомбы. Деньги нужны. Мало масла купоросного. Закупаем его у персов или немцев.

— Так сами делайте масло это!

— Самим пока не из чего делать, — терпеливо объяснил я.

— А из чего его делают? — заинтересовался Василий Иванович.

— Из зелёного камня, что есть в рудниках, где железо добывают. Это тоже почти железо, но с серой соединённое.

— Сера⁈ — я знаю серу. — Её в порох добавляют вместе с углем и селитрой.

— Правильно! — согласился я, удивляясь познаниям Василия Ивановича. — Вот когда эти зелёные камни серо-железистые прокалить, и охладить дым, что с них пойдёт, вот и получится масло купоросное, потому что те камни и есть железный купорос. Слышал про такой?

Василий Иванович покрутил головой.

— Чернила из него делают к воде стойкие. Раны мы им обрабатываем, чтобы не воспалялись. «Железинь» его ещё называют.

— А-а-а… Железинь⁉ — обрадовался государь. — То знакомы камень. У меня и в казне есть. Его с чернильными дубовыми ягодами смешивают, что на дубовых листьях растут.

Я тоже разулыбался и закивал.

— Вот, государь. Такого «железиня» нужно много-много.

Государь почесал затылок, забравшись рукой под шапку типа «тюбетейка».

— Много, говоришь, надо?

Я провёл пальцами по горлу.

— Понятно. Будет тебе железинь.

* * *

[1] Про трофеи подсказал Govald, за что ему большое спасибо. https://author.today/work/507519#first_unread

[2] 7004 год от сотворения мира — 1496 год от Р/Х.

Глава 18

Своё шестнадцатилетие я отпраздновал дома в Москве. В Данилове я практически не жил. Свою функцию Данилов-городок выполнил. С его помощью, я набрал армию и с нею защитил границы от Татарского нашествия. Там же проходили медицинскую подготовку и практику лекари, коих, по указу государя рассылали по окрестным землям. Земскими лекарями, ха-ха… Раньше на триста пятьдесят лет, ага!

Для меня стало неожиданным в этом мире то, что земщина на Руси, как орган самоуправления «землями» имел место. И не просто имел место сейчас, а имел место давно, то есть, практически, всегда. Правда, во время поздней княжеской раздробленности самоуправление было подавлено князьями и другими собственниками земель. Но во времена Ивана Васильевича Третьего, то есть, при объединении Руси и выхода из-под управления ордынских ханов, собственники земель стали мешать «самодержавию». Иван Васильевич боролся с ними мягко, то есть указами, «моральной» поддержкой «земщины» и запретами владельцам земель править и вершить суд.

А вот его сын и приемник Василий Иванович, тем, кто шёл ему «навстречу» (противоречил) обычно говорил: «Пойди смерд прочь, не надобен ми (мне) еси». И принимал решения с «греками», которых привезла с собой его мать Софья. С него начались расправы с боярами. Выборные земские власти при нем стали сильнее пользоватся своим прежним значением; и государь прямо относился к ним и доверял их усердию и влиянию мимо своих слуг.

Наместники и волостели княжеские и их слуги не могли чинить своего суда и розысков, ни давать на поруки для явки в суд без выборных старост и лучших людей. В грамоте одной, что я переписывал было сказано: «А по волости наместничим неделыцикам (судно-полицейским приставам) самим не ездити, а без старосты и без лучших людей неделыцику убитые головы не осматривати (не делать розысков по убитом) и на поруки (для явки в суд) крестьян не давати».

Вот так-то, друзья товарищи. А я всё думал, что земщину ввёл царь Иван Грозный. А он не ввёл её, а ввёл опричнину, забрав