Барон фон дер Зайцев 3 - Андрей Готлибович Шопперт

Бабах. Додумать Иоганну про красивое построение не дали. Бабах. Бабах. Позиция немцев на западе окуталась небольшими серо-белыми дымами. Эх, нет подзорной трубы, посетовал Иоганн, и вскарабкался на финишный холмик. И чего хотел увидеть, не гранатами, не шрапнелью и не фугасами там всякими бахнули. Каменные ядра куда-то улетели. Куда? Татаровья как стояли, так и стоят, никаких просек в их рядах не организовалось.

Бабах. Наступила тишина. А вообще венгры, если они это сделали специально, а не просто тупые, то молодцы. Они не залпом отправили свои ядрышки в татаровей, а орудия по очереди стреляли, создавая ощущения, что их много. Вообще его люди могли за такое время первое орудие снова зарядить и стрельба бы продолжилась. Круто бы вышло. Создалось впечатление, что там этих пушек, как у дурака фантиков или как у дурака махорки. Деда Иоганн не очень помнил, но вот одно его выражение в память врезалось: паче песка морского. Наверное — это много.

И тут в этой тишине раздался вой, который нарастал и нарастал, а там и действо началось, всё как в летописях. Татарская конница устремилась в сторону немецких нестройных рядов.

Иоганн ждал, вот у того холмика татары должны либо повернуть чуть в их сторону, либо продолжить двигаться прямо к рыцарям.

Бамс! А хитрые татары решили Иоганна расстроить. Они разделились. Ровные, более-менее, их цепи треснули на одну и две трети, и каждая часть двинулась, всё ускоряясь, к своей цели. На «волчьи ямы» неслась, как раз меньшая часть, пусть будет треть. Значит, около тысячи.

Пехоту называют — царица полей, артиллерию богом войны, а как называют кавалерию? Как-то давно Иван Фёдорович такой вопрос в интернете увидел. И оказалось, что есть своё название и у конницы. Её якобы обзывали «ужасом войны» никуда от неё пехоте не спрятаться. Ужас, летящий на крыльях ночи. Сейчас, наблюдая с холмика за атакой татарской конницы, Иоганн никакого ужаса не испытал. Много — это да. Но пусть сначала доберутся до флешей.

А вот визги и крики неслись по полю быстрее татарской конницы. И не стреляли венгры, чёрт бы их побрал. А ведь Иоганн видел, что эти два венгра, что приезжали над ним посмеяться потом осознали, что от дождя нужно укрыть пушки и порох и натянули по крайней мере над ближним к нему орудием попону конскую белую с крестами. Чего тогда не стреляют?

Больше стоять на холме и любоваться атакой «Ужаса войны» было нельзя. Татары быстро приближались к невидимой им линии. Сейчас первые уже провалятся в волчьи ямы. Последний раз барончик бросил взгляд на тех татар, что неслись к позициям Валленроде. Они уже и стрелять из луков на ходу начали.

Метров сорок бежать до орудий, ну, пятьдесят с учетом того, что флеши — это не прямая линия, а зигзогообразная, как и положено. Такой тупой угол, у которого ещё и сломаны стороны. Так они не один такой угол устроили, а три, и обе пушки во втором углу поставили.

Даже запыхался. Пушкари, кроме Самсона стояли, опираясь руками на земляное укрепление и смотрели широко распахнутыми глазами на накатывающую на них конную лаву. Иоганн как раз успел к тому моменту, как первые всадники ухнули в ямы, для них заботливо выкопанные и замаскированные.

Бабах. Со стороны венгров всё же прогремел выстрел, ну, вот не зря он сюда пёрся, уже история чуть из накатанной колеи вывернулась. А дождь и правда, как положено, припустил. Как бы и им стрелять не помешал.

Ровно на мгновение глаза дёрнулись на звук выстрела у парня, а когда он их снова на приближающуюся вражескую кавалерию перевёл, то просто поразился переменам, произошедшим за это мгновение. Татары наступали не тонким клином, как поляки, преследующие довольно долго новиков, а во весь фронт… всадников по пятьдесят в ряд. И весь первый ряд этого воинства уже бухнулся в «волчьи ямы» и налетевший второй ряд тоже в эти же ямы, а те, кто из первого и второго ряда умудрился проскочить в двухметровый промежуток между ямами, въехали во второй ряд расположенных в шахматном порядке ловушек.

Смотреть на это было жутко.

Глава 17

Событие сорок девятое

До степняков было больше двух сотен метров ещё. Рано стрелять и из пистолей, и из пушек даже. На таком расстояние и картечь, и большие свинцовые шарики, выпущенные из коротких стволов пистолей, или потеряют свою убойную силу, или вообще не долетят. Руки у Иоганна чесались, он даже поглядывал на пищаль. На тренировочных стрельбах с двух сотен шагов пуля до мишени долетала, но щит не пробивала.

— Нет! Подпустим поближе! — скорее себе, чем тюфянчею крикнул парень. Самсон уже стоял с запаленным факелом в руке, второй о бруствер облокотясь, и пошатывался чуть на протезах.

На поле между тем ситуация менялась каждую секунду. Татары уже завалили первый ряд «волчьих ям» своими и конскими телами и, прорвавшись в промежутки между ловушками, сыпались во второй ряд ям. При этом можно и горой кровавых тел назвать, то, что творилось у дальнего ряда ловушек. В скоротечном бою с поляками, те «заполнили» всего несколько ям, утыканных острыми деревянными кольями, и это того ужаса, что творился сейчас, и близко не напоминало. Первые всадники провалились в ямы полностью, ведь глубина их полтора метра, а лошади степняков особыми статями похвастать не могли. Вторая волна влетела в те же ямы, они ведь и шире, чем одна лошадка занимает места и длиннее. А вот третья уже просто спотыкалась о края ловушки или о торчащего из неё собрата. При этом ведь часть татар прорвалась в промежутки и теперь быстро заполнялась вторая линия обороны.

Остановить лошадь на полном скаку не просто, тем более что сзади на такой же скорости прут следующие ряды. Этих пытавшихся остановиться просто толкали к заполненным ямам и те падали, уже не вниз, там занято место, а просто спотыкались и валились на землю. Несколько секунд и возникла та самая «гора кровавых тел». Может и не сильно кровавых, но точно гора.

Около минуты творилась эта вакханалия смертельной могилизации, и за это время произошло два события. Во-первых, полностью заполнился и второй ряд ловушек, а во-вторых, степняки остановились. До третьего ряда «волчьих ям» не добрался ни