Барон фон дер Зайцев 3 - Андрей Готлибович Шопперт

Ворочался, ворочался Иоганн, а сна ни в одном глазу. Так ещё и пара комаров залетела в палатку, и пищали они над ухом и пищали. Не выдержав этой пытки, барончик вылез из палатки и пошёл к кострам. Разрешил их палить Семён, чего уж теперь, если тут утром знамёна будут, то чего таиться.

Возле одного из костров сидел тюфянчей Самсон Изотов и инвалид Густав, арбалетчик бывший, который без трёх пальцев. А чуть поодаль, как бы стесняясь немцев, кутался в попону Роберт Баркер — плотник из Портсмута, а после младший канонир на пиратско-торговом когге «Посейдон». Весь расчёт орудия в сборе.

— Что, Ваньша, не спится? — Самсон ткнул пальцем на охапку сухой травы рядом с собой, — Садись, тут ветер в сторону дым сносит.

Иоганн пристроился рядом, и тут же в руки ему сунули деревянную кружку с, пахнущим земляникой, отваром из листьев Иван-чая.

— Комары в палатку проникли, пищат и пищат, — попытался объяснить свою бессонницу парень.

— Знамо дело. И нам комары. Гляди, возле каждого костра люди. Новики так вообще все. Переживают отроки. Сила с той стороны. А плохо это. Перегорят до боя. Я своих подбадриваю, а ты Ваньша, соберись и обойди новиков, погутарь. Не победные речи им сейчас нужны, ты о доме поговори, о работе, что для них готовишь. Про дома новые с печами. Вот, как мне по дороге рассказывал, так и им расскажи. Там, за спинами у них, не село Русское или дорф Кеммерн должен быть, а их дом с сестренками, братиками, мамками, с печью этой из кирпича с крышей красивою красной из черепицы. Погутарь.

— Угу.

Иван Фёдорович всё, что сейчас ему безногий пушкарь сказал, и сам понимал. Но не решался на такой разговор. Он ведь пацан в глазах этих юношей, и сейчас им про счастливое будущее будет рассказывать, как космические корабли бороздят просторы вселенной. Но теперь-то точно идти надо.

А как начал, так легче сразу стало. И слова нашлись. Не про космические корабли, про печи для кирпичей стал новикам рассказывать. Про то, как глину нашли огнеупорную недалеко совсем от Кеммерна, как по дороге сюда известь купили, как будут сначала делать из огнеупорной глины кирпичи, которые выдержат жар, чтобы настоящие кирпичи обжигать в построенной из белых кирпичей печи. И даже про цемент рассказал.

— Там хитрость такая, парни. Нужно глину в определённых пропорциях смешать с известью и обжечь при большой температуре. Но хитрость в том, что глина должна быть не красная или жёлтая, а именно белая, которая на закат от Кеммерна залегает. В красной или жёлтой глине есть железо. Оттого она и красная, как ржавчина на железе. А если такая глина будет обжигаться, то цемент не получится. Железа этого, чтобы цемент получился, нужно, чтобы было не более трех процентов… М… три части от сотни. Вот вернёмся, сделаем печи, начнём обжигать и кирпичи, и цемент делать и тогда дома многоэтажные каждому в дорфах построим. Это будет быстро и довольно дёшево. И в каждом доме печь поставим с трубой большой, чтобы зимою тепло было. Нет, для печи цемент не нужен, просто глина с песком, цемент для стен…

— А завтра? — пробасил юношеским баском кто-то из темноты.

— Завтра? Ну, чего завтра. Тяжело будет. А только побьём татаровей. Там, в лагере татарском, сидят два брата. Старший из них Джелал ад-Дин. Он вместе с отцом своим Тохтамышем приходил недавно и сжёг Москву. Тридцать тысяч человек мирных погибло тогда. Нужно отомстить этому гаду. Нужно убить все три тысячи этих степняков. Именно они и сжигали наших людей в осаждённой Москве, в том числе и ваших родичей. Отомстим за их кровь.

Событие сорок четвёртое

— Вставай, — Иоганна потрясли за плечо.

Парень открыл глаза, потянулся и повернул голову в ту сторону, откуда потрясли и… охренел. Рядом стоял одетый в красный шелковый халат татарин в шапке из красной лисы и хвост бывшей хозяйки шкурки свисал на плечо.

— Ты кто?

— Вставай, Ваньша, вставай, — снова потрясли его за плечо.

Тьфу, блин, привидится же такое. Рядом был Перун, и не халат был на пиромане, а плащ его красный. А вот на голове действительно лисья шапка. Точно, они же вчера семерых татарских разведчиков стрелами утыкали, на одном такая была, она и есть, где другую взять.

— Напугал. Чего вырядился, дядька Перун?

— Ну, так это… — богатырь замялся, покраснел даже, — нравится мне красный цвет.

— Понятно. Чего случилось? — Иоганн стал выбираться из спального мешка.

— Рыцарь там важный прибыл, Мартина в хвост и гриву чихвостит, — Перун свёл косматые брови, изображая злого важного рыцаря.

— А что опять не так?

— Дурень. Он попёрся напрямик и попал на ловушки, что мы вчерась ночью натягивали. Конь у него споткнулся о верёвку, и этот немчик с него упал, расшибся немного. Вот и орёт, ищет виноватого.

Назвать расстригу безобидным мальчиком для битья было бы чересчур, но Мартин мог вполне себе стушеваться, если на него какой перец местный кричать начнёт. Этакое немецкое чинопочитание было забито в кодовые программы у того в голове. Это Иоганн заметил ещё в Риге, когда они на приёме у младшего Валленроде были. Стоило архиепископу чего-нибудь спросить у юнкера и тот блеять и запинаться начинал.

Нужно было идти их официального командира спасать. Ещё бы знать, как это сделать. Это он в баронстве пусть и не самый главнюк, но всё же прислушиваются к нему, особенно после того, как он стал горы серебра зарабатывать. А здесь? Оруженосец — «кнаппен», которому из оружия только небольшой кинжал положен. Если на русский переводить, то слуга или конюх даже.

Подойдёт сейчас к комтуру или маршалу конюх мелкий и скажет:

— Дядя, ты нашего Мартина не обижай, он шесть языков знает и седьмой учит. С восьмым.

Комтуром упавший немчик и оказался. Комтуром Кёнигсберга Ханусом фон Хайде. А с ним ещё четверо братьев или полубратьев, но все, как и положено в белом сюрко, и кони тоже укутаны в белые тряпки. На голове коня кожаный наглавник, обшитый белой тканью, а попоны явно подбиты снизу стёганными тканями. Не бедные, одним словом, господа — херры понаехали. Один из всадников был с флагом — баннером. Трое сопровождающих знаменосца были вооружены, кроме мечей, в настоящий