Обратный отсчет: Проект "Геката" - Токацин

развлечений, сеньор Кет. Скажите, как происходит эта мутация? Правда, что плоть стекает с костей, и остаётся скелет? Или кости тоже размягчаются? А лицо? Говорят, у некоторых мутантов можно увидеть…

Гедимин зашипел, выворачиваясь из браслетов.

— Заткнись, hasu! — он приподнялся на локте, не обращая внимания на врезающиеся браслеты. — Где твои реакторы? Я остановлю их. Я согласен. Убери это!

Капитан молча поднял «руку». Сармата отстегнули от стола, ловко втиснули в комбинезон и развернули к выходу.

— Два часа, — напомнил Торрегроса. — Два реактора. Это «Феникс», большой крейсер. Жаль будет его потерять. Сделайте всё правильно, Гедимин. Меня бы устроило ваше превращение в слизистую лужу. Она, по крайней мере, забавная.

…Этот «Феникс» стоял без присмотра уже месяц. Реакторы глохли, сами запускались, снова стопорились, — и теперь Гедимин смотрел на мониторы и сердито щурился. «Можно остановить,» — думал он. «Тут два твэла на замену. Тут нужна перестановка…»

— На кой вам корабли, тупые макаки? — угрюмо спросил он. — Вы их уже угробили.

Охранник, не отвечая, ткнул его стальной «клешнёй» в правый бок, а когда сармат сложился вдвое, его схватили за плечи. Выпрямившись, он обнаружил, что шею слегка сдавило.

— Во избежание, — пояснил Торрегроса, коротко усмехнувшись. — Теперь отпустите его. Мне вот интересно… После взрыва каждый кусочек будет мутировать отдельно, или они сползутся?

Гедимина передёрнуло. Он украдкой потрогал грудь. Кожу слегка жгло — видимо, эа-клетки протискивались глубже, в кровоток…

Он опустил управляющие стержни, выждал немного и сбросил аварийные, потом подключил защитные поля внутри реактора. Пульсация затухала медленно, неохотно, температура, выросшая до четырёх сотен градусов, не спешила падать. Гедимин включил дополнительные насосы.

— Там часть топлива, — он говорил медленно, подбирая слова попроще. — Она… сплавилась. Стала негодной. Надо убрать её. Иначе будет взрыв.

— Сколько угодно, сеньор Кет, — отозвался Торрегроса. — Вы работаете на нас — мы слушаем вас, как родного отца. Завтра получите скафандр и уберёте всё, что вам не понравится.

Гедимин взглянул на мониторы, довольно хмыкнул и повернулся к капитану.

— Готово.

— Да? — Торрегроса посмотрел на мониторы, затем на потолок. — Да… Отлично. У нас ещё есть время на запуск?

Гедимина передёрнуло.

— Я же сказал — надо менять топливо. Остальные корабли у вас такие же. Ни один нельзя запускать сразу. Все повзрываются.

— Очень простое и понятное объяснение, — сказал Торрегроса. — Видите? Со мной легко говорить, сеньор ядерщик. Все в фургон!

…Вся грудь, от соска до соска, превратилась в один багровый ожог. Сармату ввели анестетики, прикрыли повреждённую кожу повязкой и отвели его в камеру — ту, с двойными матрасами. На столе была еда, но он к ней не притронулся. Он лежал на спине и смотрел, как перед глазами вспыхивают и гаснут зелёные искры. Ему было тошно.

«Сдал,» — он поморщился и резко перевернулся; боль от ожога слегка заглушала другую, глубже, под рёбрами. «Хольгер погиб, ничего не сказал им. А я…»

Он стиснул зубы и сдёрнул край повязки, прижал палец к обожжённой коже. Боль снаружи наконец уравновесила внутреннюю, и под рёбрами временно перестало ныть. Сармат посмотрел на палец, покрытый белесой слизью, и его передёрнуло.

«Эа-клетки. Мёртвые,» — сармат смотрел на слизь, и отвращение в нём боролось с любопытством. «Как Би-плазма. Только пахнут…»

Он принюхался, замер на секунду, кое-как, преодолев омерзение, лизнул палец — и едва не взвыл от досады. «Омыление! Гедимин, идиот, это не эа-клетки! Это щёлочь! Би-плазма в щелочном растворе, щелочной ожог, омыление тканей… Кому ты поверил⁈»

Он рухнул на пол, вцепился ногтями в повязку и всё-таки взвыл. Очень хотелось побиться головой обо что-нибудь твёрдое. «Идиот! Безмозглая слизь! „Макаки“ провели тебя, как кусок Би-плазмы, а ты… ты сдал им реактор! Что ж Хольгер не пристрелил тебя, кретина⁈»

Заглянувший в окошко Юпанки презрительно фыркнул и сплюнул сквозь дырку на пол. В другое время Гедимин в ярости бросился бы на дверь — и не исключено, что выбил бы её. Сейчас он только мигнул. Досада внезапно ушла. Сармат сел, аккуратно наклеил повязку на ожог, посмотрел на свои ладони и недобро сощурился. «Говоришь, мне дадут скафандр? Ну хорошо. Работать на вас я буду. Только сами потом не обрадуетесь.»

11 февраля 29 года. Земля, Северный Атлантис, купол Альбукерке, город Сокорро, космодром Хуарес

— Доброе утро, сеньор Кет!

Капитан Торрегроса вошёл в камеру вместе с четвёркой охранников и единственным безоружным человеком — медиком, запущенным к сармату не только без экзоскелета, но и без бластера. Медику было не по себе, и он нервно оглядывался на охрану, но перевязку сделал быстро и лишней боли не причинил. Гедимину вернули оранжевую куртку, и люди молча ждали, пока он оденется.

— Корабли ждут нас, сеньор Кет, — с улыбкой напомнил Торрегроса. Гедимин кивнул.

— Скафандр верни, — буркнул он.

…Кто-то из охранников исподтишка ударил его по почкам, когда сармат зашёл в шлюз. Обернуться Гедимин не успел — его снова крепко взяли за плечи и надели ошейник.

— Отпустите, — велел Торрегроса, останавливаясь напротив Гедимина. — Интересное устройство, на новейших разработках. Работает на каком-то излучении, проходящем сквозь что угодно. Действует примерно так…

Он щёлкнул «клешнёй», и сармат дёрнулся и схватился за голову — в висок словно погрузили медленно вибрирующий бур.

— Как только экран покраснеет, или что-то покажется нам подозрительным… — Торрегроса снова щёлкнул. Бур воткнулся с другой стороны. Сармат стиснул зубы.

— Теперь дайте ему скафандр, — велел капитан, отходя в сторону. — У нас целая цистерна шевелящейся слизи, сеньор Кет. После вашей мутации будет ещё одна. Постарайтесь без глупостей…

Его скафандр держали двое охранников. Гедимин втиснулся внутрь и сразу заметил, как свободно болтается на нём броня. Мышцы усохли, растворились от долгого бездействия, жировой запас иссяк от бесконечных голодовок. Сармат неуверенно сделал пару шагов и сам удивился, что не падает. Тяжесть брони была привычна и даже приятна. Он недобро усмехнулся.