Лейтенант империи. Часть вторая - Александр Четвертнов

Очнулся когда приземлились перед лужайкой пансиона. Ребята отправились к себе, а мы с Ерастовым, доковыляли до крыльца, заползли на ступеньки и, открыв дверь, оказались в гостиной.

— Ростик! — Лира сбежала по лестнице, взмахнула руками и кинулась мне на шею.

Отпустил плечо Ерастова. Опёрся одной рукой о стену и устоял. Поймал Лиру другой рукой. Прижал к себе.

— Ты вернулся, люба мой, — шептала любимая.

Глаза её блестели от влаги. Голос выдавал волнение. Она обвила мою шею руками. Встала на цыпочки. Вжалась в меня и стала целовать.

Часто-часто целовать: и щёки, и губы, и лоб, и нос. Целовать с такой страстью и пылкостью, будто мы год не виделись, а я с фронта вернулся. И никто её не смущал. Ни Ерастов, застывший рядом. Ни Родион, появившийся из кухни. Ни Лиза, застывшая у лестницы на площадке второго этажа.

— Я испугалась, — шептала она в перерывах, — не знаю почему, но испугалась.

— Всё хорошо, родная, — произнёс я мягко, а внутри, в груди, снова поднималась волна ярости и злости. Злости на тех, кто заставил любимую волноваться, кто её напугал.

Откуда-то вновь появились силы. Сердце забилось чаще. Захотелось встать за неё против всего мира. Против вселенной. Закрыть её собой. Лишь бы она не плакала и не волновалась.

Отнял руку от стены. Обнял Лиру крепче. Зарылся лицом в её волосы и, вдохнув, погладил по спине.

— Всё хорошо, душа моя, я вернулся, я здесь, — я говорил нежно, ласково, а сам приподнял голову и так глянул на Ерастова, что он вздрогнул.

— Приказ Меньшова, Ростислав, — дядя Саша сразу понял к чему я: — ты поймёшь, что это правильно, когда остынешь.

Возможно. Но сейчас я осознал, что мне запретили жениться. Отняли возможность назвать любимую женой. Гнев накрыл с головой. Силы всё прибывали и прибывали, даже сломанная рука не беспокоила — работает как здоровая и боли нет. Так что медкапсула подождёт. А пока пластырем заклею.

— Душа моя, — я поймал лицо любимой в ладони и поцеловал, — мне надо к генерал-адмиралу. Скоро буду.

— Хорошо, — кивнула Лира покорно, её глазасверкнули изумрудами, губки растянулись в робкой улыбке, и любимая прошептала: только возвращайся скорей, хорошо?

* * *

В тот день я Меньшова не нашёл.

Не нашёл его и на следующий день.

И через день.

И через два.

Секретарь исправно оказывалась вежлива, открывала дверь в его кабинет, но генерал-адмирал отсутствовал на месте и всё, что я мог видеть — это пустое кресло. А всё, что мог слышать — то, что он в командировке. Если не считать шепота дяди Саши на ухо, что Меньшов всё это предвидел. Сказал, что так и будет, что я начну ездить к нему, чтобы выразить негодование, но, в конечном, счёте, соглашусь с его приказом.

Я отмахивался и продолжал делать по-своему.

Пятый день. Шестой. Даже в выходные. А потом я остыл. До меня дошло, что это смешно.

Вот, зачем я его ищу? Чтобы вылить возмущение из-за вмешательства в мою личную жизнь? Чтобы отказаться от всей этой эпопеи против ордена?

Так, толку от первого, если второе невозможно? Орден сам на меня нападает, почему-то. Плюс великий князь Михаил Владимирович лично просил меня участвовать в этом деле. А возмущение само по себе штука бредовая. Представил, как лейтенант высказывает за приказ генерал-адмиралу, и самому стало смешно.

Только я успокоился, как объявился Меньшов. Дядя Саша пришёл утром следующего дня и горестно сообщил, что Валентин Севович на месте, он его видел.

— Вернулся? Вот и славно, — хмыкнул тогда я и, зевая, отправился досыпать свой законный выходной. Ерастов же потоптался на месте, расцвёл улыбкой и….

Без понятия, куда он двинул, но напились они на пару с Родионом в драбадан. Весь вечер от них несло самогоном.

Да, поволновал я их знатно. Приятно осознавать, что не безразличен им, как и они, мне, конечно же.

Но Меньшов, вот же хитрец, а! Вместо конфликта с подчинённым. Вместо того, чтобы прямо указать на моё место. Продавить своей волей. Он выбрал тактику понимания. Моего понимания ситуации.

Он дождался, когда я сам осознаю ситуацию и приму её.

Неожиданно, если честно. Если, в столице он произвёл на меня смешанное впечатление, то после этого я зауважал его. А ещё, этот ход указывал на мой статус, но тут я не обольщался.

Знакомство с великим князем, членство в клубе ордена Андрея Первозванного — вряд ли это играло для него большую роль. Так, плюсик в карму и на весы отношения. Суть в том, что я ему нужен. Он хочет уничтожить орден, и, думаю, знает, почему двуликий приказывает меня убить.

Более того, подозреваю, он в этом замешан. Без понятия как, но такое ощущение, что он не столько по указу Михаила Владимировича оберегает нас с Лирой, сколько из соображений совести.

Хах. Совесть и Меньшов — мне самому смешно от таких выводов, но не могу от них отделаться. Почему-то кажется, что причина где-то в этой стороне, но пока она мне не известна. Так что, будем копать.

Кстати, Лира моё возмущение, хоть и поддержала, но не приняла. К запрету она отнеслась философски. Прижалась, обняла меня и сказала:

— Главное, мы рядом, и можем проводить тихие дни вместе, а остальное — вопрос времени.

Любимая как в воду глядела.

Да и предсказание Меньшова сбылось.

Орден залёг на дно. Местные аристократы отстали от Лиры с предложениями руки, и сердца. Отстали они и от меня с вызовами на дуэль, и моя жизнь на пару месяцев вернулась в «привычную» колею кадетской жизни.

Хех. В «привычную». Отвык я от неё. Первый курс, казалось, закончен давно, а привычной стала совсем другая жизнь.

Насыщенное схватками лето внесло коррективы в картину мира и мои личные предпочтения. Теперь лекции стали скучными и пресными, а работа со старыми делами в офисе СБФ превратилась, в мутную трясину. Спасали положение только: прыжки с орбиты, тактическая практика и тренировки у Мангуста.

* * *

— Туров, ты в сортир хочешь или шар огненный создаешь⁈

Окрик Воислава Доброславовича сбил концентрацию. Рука дрогнула, и пламя зажигалки погасло.

— Никак нет, Ваше высокоблагородие! — рявкнул я и незаметно для него потряс ладонью: на пальцах зудели ожоги от раскалённого металла.

— Что именно