Лейтенант империи. Часть вторая - Александр Четвертнов

— О чём Вы, Ваше высокоблагородие? — первым ожил унтер-лейтенант.

— О войне, — ответил вместо Ерастова лейтенант Фадеев, и встал за пять шагов напротив меня, — Туров, без минуты семь, ты готов?

Дожидаться ответа он не стал. Вокруг него проявился локальный щит. Один, второй, третий. Они закружились в защитном хороводе синих всполохов. Кулаки Фадеева засветились зелёным. Он скинул с себя китель. Нанёс несколько ударов по воздуху и вдруг разразился целой серией ударов, в самых пошлых традициях кинематографа.

От его силы по нам прошёлся ветерок. Взъерошил мои волосы. Снёс фуражку унтер-лейтенанта. Метнул пыль в лицо секундантам и мичманам, заставив их зажмуриться.

— Харра! — выкрикнул Фадеев, эффектно завершив серию ударов, и закричал, — давай! Сюда!

— Барра! — рявкнул я и рванул к нему.

Шаг, второй.

Он закрутил щиты сильнее. Метнулся ко мне.

Шаг. Удар!

Кулак не встретил сопротивления. Прошёл мимо щитов и врезался в нос летёхи.

Хрустнуло. Брызнула кровь. Фадеев выгнулся от удара, словно хотел встать на мостик, и упал на землю.

— Отключился, — резюмировал Ерастов, а Гусар метнулся к моему противнику.

— Следующий кто? — я развернулся к оставшимся дуэлянтам.

— Но, ввы, не обсудили пправила, — промямлил кто-то из секундантов.

— В жопу правила, — я подошёл к Гаделу с Гвоздём и выхватил из их ножен тесаки.

— Готов? — я бросил один клинок к ногам унтер-лейтенанта, — или тебе надо двадцать минут припудрить носик?

— Тур, тут это, — Гадел похлопал меня по плечу, но я стряхнул его руку и продолжил смотреть на унтера.

Тот закусил губу. Побледнел и не отводил от меня глаз, но молчал.

— Ну, поросль зелёная! — рявкнул я. — Ша!

Унтер вздрогнул и посмотрел мимо меня на Гвоздя:

— Я снимаю свои претензии к Турову, дуэль окончена за примирением сторон.

— Хорошо, — послышался из-за спины голос Анджея.

— Мы тоже снимаем, — закивали мичманы, и, вместе с секундантами, поспешили следом за унтер-лейтенантом.

— Какое примирение? — не понял я, взмахнул тесаком и шагнул за уходящими, — э, тюлени, сюда идите! Стоять!

— В жопу, бежим! — рявкнул один из мичманов, и они пустились наутёк.

Рвануть следом не вышло. Только я собрался, как в меня вцепились Гвоздь с Гаделом. Выбили тесак. Скрутили по рукам и ногам, но я умудрился вырвать руку из захвата. Отшвырнуть Анджея. Вцепиться в ворот Татарина.

— Сейчас, секунду! Держите! — орал Гусар, подлетая ко мне с иньектором. — Руку держите! — голосил он, уходя от моих ударов.

Всё смешалось. Кричал Гвоздь. Пыхтел Гадел. Я, словно медведь, на котором повисли охотничьи собаки, отмахивался от Гусара. Старался выбить из его рук иньектор. И всё это под дикий хохот Ерастова.

Дядя Саша схватился за живот и ржал, как его любимые кони, которых он мечтал разводить. Ржал и не мог остановиться.

— Ваш… Выс… око… благ… да помогите нам! — завопил Гвоздь, когда я перекинул его через себя и всё закончилось.

Сила Ерастова сковала меня по рукам и ногам. Заставила замереть на месте. Гусар тут же сделал укол и по голове, будто пыльным мешком тряхнуло, а по телу разлилась приятная слабость, и меня мягко опустило на землю. Сил не осталось. Даже говорить не хотелось.

— Фух, — выдохнул Татарин и рухнул рядом со мной. — Ну, Тур, ты и Тур.

— Жесть, — протянул Анджей, разваливаясь рядом, — и это со сломанной рукой. Что это было вообще? — он посмотрел на меня, но его внимание привлёк смешок Ерастова. — Александр Ярославович, вы знаете?

— Ага, — кивнул дядя Саша, — безумие, горячка или режим берсеркера, по разному называется, но в роду Туровых — это зовут боевой яростью. — Он улыбнулся и протянул: — давненько я такого не видел, со времён кадетства. Но ты переплюнул отца, в этом, преплюнул.

— Ничего себе ярость, — покачал головой Гусар, — да он Фадеева вырубил и нос ему сломал.

— Эм, а что не так? — нашёл в себе силы для вопроса. — Мне сказали вмазать со всей дури.

— Ага, знаю, — хихикнул дядя Саша, — только, когда он подойдёт к тебе, а не ты к нему прыгнешь.

— Эм….

— Ты его щит пробил голой рукой, — пояснил Гадел, — и у тебя рука сломана.

— Какая? — я бросил взгляд на руки и тут же стиснул зубы: правая просто разрывалась от боли.

— На вот ещё, — Гвоздь протянул мне платок, — лицо вытри, а то пена шла изо рта. Чисто викинг….

— Да откуда… — начал я, но сил на возмущение не хватило. Голова закружилась, и я прошептал: — пойдемте домой а?

— Туров! Скотина, — прогундосил Фадеев. Он уже очнулся, встал и прошёл мимо меня. Ничего слушать он не стал, лишь отмахнулся и пошёл прочь с полигона.

— Домой, пожалуйста, — повторил я, бросая умоляющий взгляд на Ерастова, — к Лире и Варе, а?

— Да, конечно? — Ерастов помог мне подняться и замялся на мгновение.

— Что-то не так?

— Тут, такое дело, Ростислав, — начал Ерастов, и я, чтобы не упасть, схватился за его куртку, и с тревогой уставился на него, — скажу, пока ты не вернулся домой….

Глава 16

Сердце ёкнуло от его слов. В голове пронеслись разные мысли. От рядовых, до самых страшных. А Ерастов вновь замолчал. Плечи его опустились, и он старался не встречаться со мной взглядом.

— Ну? — просипел я, ноги предательски дрожали и, чтобы удержаться пришлось крепче сжать отворот его куртки. Получилось, будто я его за грудки дёрнул. — Что там, дядь Саш?

— Вам с Лирой запрещено покидать расположение академии, — выдохнул он скороговоркой и, собравшись с духом, добавил: — никакой женитьбы, пока всё не уляжется. Сейчас нельзя.

— Всего-то? — словно плита с плеч, я аж вздохнуть смог полной грудью. Тоже мне, развёл интриг! Только пугает.

— Ну, — Ерастов посмотрел на меня удивлённо и робко улыбнулся, — да.

— Пофиг, дядь Саш, нельзя, так нельзя — улыбнулся я в ответ, — поехали домой, а?

Как ехали не помню. Только смутные отрывки остались в памяти: голову тянуло вниз, а глаза закрывались сами собой. Постоянно проваливался в забытье сна.