Мечников. Том 7. Расцвет медицины - Игорь Алмазов

Я сама совсем недавно осознала, что хочу передавать свой опыт другим лекарям. Но не думала, что вы горите таким же желанием. Всё же, как мне показалось, вы больше человек науки, который рвётся к достижениям. Обычно такие как вы начинают преподавать лет через тридцать-сорок, когда сил на новые открытия уже не остаётся.

— Не вижу проблем совмещать всё сразу, — пожал плечами я. — Кстати, вы собрали очень хорошую группу. Как мне показалось, все они горят делом.

Светлана лишь улыбнулась и покраснела, не смогла придумать, что ответить на мой комплимент. Потому я сразу же задал другой вопрос, который интересовал меня уже очень давно:

— Как я понял, вы занимаетесь производством моих аппаратов по договору с орденом лекарей?

— Да, так и есть, — кивнула она.

— А кто занимается этим кроме вас? Сколько вообще в Саратове лекарей-инженеров?

— Так… Только я, — пожала плечами Светлана. — Изначально я специализировалась на создании специальных кушеток, уток, горшков для пациентов. И только потом начала производить настоящие аппараты. Когда появились ваши патенты.

— Стойте… — перебил её я. — То есть, кроме вас и группы студентов, в Саратове больше никто эти аппараты не производит?

— Нет. А в остальных городах, как я поняла, пока что вообще нет такой профессии, как лекарь-инженер, — заявила Светлана. — Орден лекарей не спешит спонсировать это направление.

Чёрт меня раздери… Значит, я столько трудился, чтобы распространить свои аппараты по всей Российской Империи, а на деле их созданием занимается всего одна молодая девушка⁈

М-да, в этом виноваты сразу несколько человек. Вся наша группа. Синицын, находясь на пике своей зависимости, не обратил внимание, что среди наших доходов большая часть денег приходит от препаратов, а не от инструментария. Я же доверился ему и не проверил всё это самостоятельно, поскольку с головой погрузился в войну с некромантом.

А Щеблетов… А Щеблетову плевать! Он только препаратами занимается. Их производство налажено в Хопёрске. Кроме прибыли его больше ничего не интересует.

— Я не знал, что производство прервалось сразу же на уровне ордена, — сказал Светлане я. — Но скоро у меня будет встреча с ними. Я обсужу этот вопрос. Это же глупость какая-то. Получается, что всё это время вы в одиночку создавали мои аппараты. И я прекрасно понимаю, что много за эти несколько месяцев вы сделать не могли.

— Пятьдесят фонендоскопов, тридцать пять тонометров, один эндоскоп с горем пополам получился. А электрокардиограф пока что вообще не получилось сделать. Без знания электрических кристаллов дело дальше не пойдёт. Но я уже начала изучать теорию! — улыбнувшись, воскликнула она.

Как же всё-таки хорошо, что я в итоге оказался в Саратове. В Хопёрске я бы снова потонул в работе, доверился своим партнёрам, один из которых оказался предателем, и всё равно ничто из моих трудов за пределы Саратовской губернии не выбралось бы.

Решено. Нужно организовывать здесь ещё один завод. Но на этот раз там будут создаваться не препараты, а все мои изобретения — старые и новые. И пусть орден финансирует! С какой стати они просиживают задницы? Даже не попытались продвинуть мой инструментарий.

Получается, что только шприцы Павлова разошлись по всей Империи. И то потому, что они крайне просты в производстве, и у него есть связи в Санкт-Петербурге.

Мы с Бронниковой ещё полчаса обсуждали по пути домой наши дальнейшие планы касаемо факультатива. Я поставил цель взрастить новое поколение инженеров-лекарей вместе с ней. Уж они мне в будущем точно пригодятся!

Я проводил Светлану до квартиры, затем вернулся на улицу и прикупил Токсу с Доброхотом провизию на неделю вперёд. Мы с моими маленькими соседями по новому жилищу отужинали вместе. Я решил заварить себе чай, однако завершить трапезу мне так и не дали.

В мою дверь кто-то постучался.

— Алексей Александрович, это я! — послышался знакомый голос. — Разумовский!

Главный лекарь госпиталя? У моей квартиры?

— Прячьтесь! Живо! — шикнул я на Доброхота и Токса. Затем мигом открыл дверь своему коллеге.

Он выглядел ошарашенным.

— Что-то стряслось? — спросил я.

— Кастрицын пришёл в себя, — прошептал Разумовский. — Помните, вы ведь сказали мне, что холеру вызывает бактериальная инфекция, верно?

— Да, так и есть, — кивнул я.

— Я расспросил его. Судя по всему, он заразился не на юге империи. Это случилось здесь — в городе.

А вот это уже не просто проблема. Это настоящая эпидемиологическая катастрофа. Очаг холеры в Саратове… Это может унести сотни, если не тысячи жизней!

Глава 13

Так просто без новых приключений день не мог закончиться. Я уж думал, что посвящу вечер подготовке предстоящей проверке от ордена лекарей. Всё-таки нужно иметь какой-никакой план, ведь ситуация может выйти из-под контроля в любой момент.

Но мне не дали этого сделать. Новости Разумовского поразили меня до глубины души, поскольку я осознал, каких масштабов может оказаться катастрофа.

Именно поэтому я всё бросил, и уже через полчаса мы с Александром Ивановичем оказались в палате того самого больного, который стал первым, кого я излечил от холеры.

Профессор лекарской академии Роман Васильевич Кастрицын за сутки сильно преобразился. Сразу видно, Разумовский последовал моим советам. Почти всю дегидратацию, то есть — обезвоживание, полностью предотвратили. Кастрицын выглядел гораздо свежее, чем при нашей первой встрече.

— О-о! А вот и мой спаситель! Ай да молодец, господин Мечников! Слов нет, я-то лежал без сознания, думал, что уже всё — подох! — заявил Кастрицын.

Когда Роман Васильевич восклицал, его борода и усы шевелились так, будто звук исходил из них, а не из ротовой полости.

— Рад, что вы пришли в себя, господин Кастрицын, — ответил я. — Но благодарить стоит не только меня. Господин Разумовский — ваш лекарь. А кроме того, один из студентов академии заботился о вас почти всё время, пока вы были без сознания. Проверял состояние, выносил горшки и утки — делал всё, что мог.

— Ого! — удивился Кастрицын. — Это кто у нас такой герой? Кто-то с моих курсов по борьбе с некротикой?

— Нет, третьекурсник из группы «3В». Николай Широков, — ответил я.

— Широков⁈ — воскликнул Кастрицын. У него аж брови на лоб полезли. — Этот бестолковый болван? Он ведь даже свои пальцы сосчитать не в состоянии!

— Зато он с огромным рвением пытался помочь вам, Роман Васильевич, — сказал я.