По прозвищу Святой. Книга первая - Алексей Анатольевич Евтушенко

— Какой интересный еврей. Что он натворил?

— Или не еврей, — сказал Йегер. — Документы можно и подделать… Что натворил, говоришь? Всего-навсего освободил двенадцать лугинских евреев, собранных для ликвидации, и при этом убил шестерых местных полицаев.

— Ликвидацию должны были они проводить?

— Разумеется.

— Вот, что бывает, когда доверяешь местным серьёзную работу, — сказал капитан. — Это, конечно, совершенно не моё дело, Георг, но скажи, какого чёрта мы заигрываем с местными националистами? Они же все продажные шкуры, кого ни возьми.

— Выпьем, — сказал Йегер.

Выпили, закусили салями, закурили.

— Я отвечу, — сказал штурмбанфюрер. — Ты предлагаешь в следующий раз поручить эту, как ты говоришь серьёзную работу, тебе и твоей роте? Я учту.

— Эй! — воскликнул капитан. — Мы солдаты, а не убийцы. Я вовсе не это имел в виду…

— А что ты имел в виду, Оскар? — Йегер наклонился к нему через стол. — Серьёзной и грязной работы на занятых нами территориях столько, что без местных не обойтись никак. Поэтому они её выполняют. Как могут. Но ты прав, скоро это должно…

— Зазвонил телефон.

— Прости, Георг, — капитан снял трубку. — Капитан Оскар Хубер слушает. Кто? Да, здесь. Передаю. Тебя, — он протянул трубку Йегеру.

— Штурмбанфюрер Георг Йегер у телефона, — сказал Йегер.

Звонил помощник Йегера из штаб-квартиры в Житомире. Только что им поступил звонок из Белокоровичей. Оказывается, сегодня утром, на рассвете, на железнодорожном перегоне Белокоровичи — Овруч было совершено дерзкое нападение на железнодорожный состав, перевозивший продукты и снаряжение для 62-й пехотной дивизии. Их дивизии. В результате состав полностью разграблен.

— Там что, охраны не было? — спросил Йегер.

— Была. Целое пехотное отделение. Неполное, но всё-таки. Восемь человек с пулемётом.

— И где они? Убиты?

— Все живы, — господин штурмбанфюрер. Один ранен в руку. Звонил ефрейтор Хорст Кёппель.

— Командир отделения?

— Нет. Командир, фельдфебель, как я понял, полностью деморализован и не способен предпринимать какие-либо действия.

— Ясно. Где они, говоришь?

— В Белокоровичах, на железнодорожной станции.

— Минуту, — Йегер прикрыл микрофон трубки ладонью, посмотрел на капитана. — Далеко отсюда Белокоровичи?

— Рядом, — ответил тот. — Меньше тридцати километров.

— Какая дорога?

— Нормальная, мощёная.

— Спасибо, — сказал Йегер в трубку. — Еду в Белокоровичи, оттуда позвоню.

Он положил трубку:

— Извини, Оскар, — мне пора.

— Что-то случилось?

— Кажется, партизаны. Надо разбираться. Так что еду в Белокоровичи.

— Понятно. Слушай, Георг, я докладывал по начальству, но не знаю, дошло ли до тебя…

— Что именно?

Коротко, по-военному, Оскар рассказал, как недавно солдаты его роты искали сбитый русский истребитель и лётчика.

— Нашли?

— Истребитель нашли, но лётчика там не было. Хотя мы нашли следы крови…

— Да, вспомнил, — сказал Йегер. — Мне докладывали. Лётчик утонул в болоте. Так что, какие-то новые данные появились?

— Никаких новых данных. Просто безумная мысль, извини, если лезу не в своё дело.

— Давай уже, выкладывай. Мне, возможно, безумных мыслей как раз и не хватает.

— Я просто подумал… А вдруг этот лётчик не утонул?

— Всё может быть, — сказал Йегер. — В таком случае, он или где-то прячется или у партизан. Или ты думаешь, что он и есть наш еврей? Да ну, брось, это и впрямь безумная мысль. Там, думаю, дело сложнее. Ладно, разберёмся. Спасибо, я поехал. А, подожди, — он на мгновение задумался. — У тебя свободные машины есть?

— Есть один Opel Blitz [1] А что?

— Можешь выделить его и пару солдат?

— Отделение охраны из Белокоровичей хочешь перевезти, — догадался Оскар. — Хорошо, я распоряжусь. Ганс и Винценц подойдут? Ты с ними только что говорил.

— Вполне. Спасибо, Оскар. С тобой приятно иметь дело.

— Брось, Георг, дело у нас одно — победа Великой Германии над всеми врагами.

Двадцать восемь километров по мощёной дороге два «опеля» — легковой и грузовой — пролетели за полчаса.

Злосчастное отделение дисциплинировано ожидало начальство в здании станции, как и было договорено.

Йегер расположился в кабинете начальника станции и принялся одного за другим вызывать солдат на допрос.

Все они показали примерно одно и то же. Как на перегоне Возляково — Мощаницы состав остановился перед мостом через речку Ветку из-за упавшего дерева.

Как господин фельдфебель послал два патруля по два человека в каждом: один в голову поезда, второй в хвост.

Как потом никто и глазом моргнуть не успел, как все оказались разоружены и уже разгружали вагоны вместе с партизанами.

— Так это были партизаны?

— Партизаны, господин штурмбанфюрер, — отвечал ефрейтор Хорс Кёппель, который оказался самым сообразительным из всех и успел заметить многое. — Кто ж ещё? Только командовал ими самый настоящий дьявол, по другому не скажешь.

— Бросьте, ефрейтор, что вы несёте? Стыдно говорить подобное немецкому солдату.

— Вы сами просили говорить всё, что замечу. Вот я и говорю. Дьявол самый настоящий. Человек не может двигаться с такой скоростью! Его же не видно! Только что он здесь и через секунду уже на другой стороне состава. А дерётся как? Голыми руками обезоружил и обездвижил господина фельдфебеля и с ним троих. В две секунды! Потом ещё двоих… А взгляд? Не смотрят так люди. Неуловимые глаза. По-немецки, кстати, говорит, как мы с вами. Но записку по-русски написал.

— Записку?

— Да, вот, — ефрейтор выложил на стол записку.

С лета прошлого года Йегер учил русский, понимая, что без знания языка врага многого не добьёшься, а с Советами рано или поздно воевать придётся. Говорил пока плохо, понимал на слух ещё хуже, но прочесть написанное мог. Если не слишком сложно.

'«Сообщаю, что продовольствие, снаряжение и медикаменты, направлявшиеся в распоряжение 62-й пехотной дивизии вермахта были захвачены группой советских партизан, — прочитал он слова, написанные чётким разборчивым почерком. — Охрана — отделение немецких солдат — оставлена в живых из гуманных соображений. Не пытайтесь нас искать — в русских лесах вы найдёте только свою гибель. Без уважения, младший лейтенант Рабоче-крестьянской Красной Армии Николай Свят по прозвищу Святой».

[1] Немецкий грузовик времён ВОВ.

Глава семнадцатая

Солнце только что зашло, и над Лугинами растеклись долгие сумерки. Пока ещё летние,