По прозвищу Святой. Книга первая - Алексей Анатольевич Евтушенко

Вот она, Виктория штрассе, бывшая Советская. Дом семнадцать, в котором живёт комендант Густав Вебер должен быть чуть дальше.

Не доходя до дома с десяток шагов, Максим остановился под раскидистым тополем, прислушался.

Тихо.

Где-то вдалеке брешут собаки, да погромыхивают на булыжнике колёса одинокой телеги.

Не торопясь, он обогнул квартал, держась настороже.

Никого. Только на соседней улице припаркован одинокий легковой «опель», а из распахнутых окон рядом стоящей избы несутся звуки патефона, весёлый женский смех, звон стаканов и гортанный немецкий говор.

Ага, кто-то из господ офицеров отдыхает. Что ж, правильно, сам бог велел воскресным-то вечером.

Он вернулся назад, к дому коменданта. Снова прислушался, перейдя в сверхрежим.

Нет, всё тихо. Показалось.

Вошёл во двор, постаравшись не скрипнуть калиткой.

На крыльце умывался большой серый кот с подранным ухом. Увидев Максима, прервался, внимательно посмотрел на гостя жёлтыми глазами, зевнул беззвучно.

Максим наклонился, протянул руку, спросил шёпотом:

— Что, серенький, есть тут посторонние?

Кот обнюхал пальцы Максима, позволил себя погладить, бесшумно спрыгнул с крыльца и канул в ближайшие лопухи.

Максим ещё раз оглядел улицу (никого), постучал.

Дверь открыл комендант Густав Вебер. Был он облачён в галифе, белую майку и надраенные до блеска сапоги. Выпирающий живот поддерживали подтяжки. От коменданта густо пахло шнапсом и салом с чесноком.

— А, это вы, Макс, — сказал он. — Входите.

Максим вошёл, огляделся, прислушался. Было тихо. Только тикали где-то в комнате часы-ходики.

— Вы одни, Вебер?

— Конечно, один, — буркнул тот. — Мы же договаривались. Проходите в комнату.

— Я посмотрю, с вашего позволения, — сказал Макс.

— Конечно.

Слева — кухня с дровяной плитой, простым деревянным столом, буфетом и парой табуреток.

Прямо — небольшая комната. Металлическая кровать, застеленная серым шерстяным одеялом, шкаф, стул, низкое окно с ситцевой занавеской.

Направо ещё две комнаты одна за другой. В первой накрыт немудрёный стол: консервы, нарезанный чёрный хлеб, варёная картошка, сало, квашеная капуста, початая бутылка шнапса. Одна тарелка чистая, с другой ели. Пара рюмок, приборы. Под потолком горит неяркая электрическая лампочка.

Во второй — спальня.

Вроде, всё чисто.

Максим присел за стол. Вебер уселся напротив:

— Принесли?

Максим медлил. Что-то было не так. Комендант не смотрел в глаза. Да, он был выпивши и довольно крепко. В таком состоянии взгляд у людей теряет фокусировку, «плавает». Но здесь что-то другое.

— Всё в порядке, Вебер? — спросил Максим.

Комендант взялся за бутылку:

— Будете?

Максим отрицательно покачал головой.

— А я выпью.

Он налил полную рюмку, махом опрокинул в рот. Ухватил пальцами капусту, отправил следом. Вытер руку о майку.

— Да, всё в порядке, — ответил, всё так же не глядя в глаза. — Если, конечно, всё это, — последовал неопределённый жест рукой, — можно назвать хоть каким-то порядком. — Вы деньги принесли?

И тут Максим услышал шаги. Кто-то легко и быстро вбежал на крыльцо, без стука отворил дверь, вошёл.

Максим встал, подошёл к окну, одёрнул занавеску. В сгущающихся сумерках различил фигуры двух солдат с автоматами на груди.

— Им приказано стрелять на поражение при малейшей попытке бежать, — раздался сзади весёлый мужской голос. — Дом окружён моими людьми, так что я бы не советовал.

Говорили по-немецки.

Максим обернулся.

При входе в комнату стоял подтянутый молодой штурмбанфюрер с люгером в правой руке и насмешливой улыбкой на тонких губах. За спиной штурмбанфюрера маячил солдат с карабином за плечами. Светло-серые глаза штурмбанфюрера смотрели твёрдо, уверенно, холодно.

Стоял он, вроде бы, расслаблено, но Максим видел, как плавно движется ствол пистолета, сопровождая каждое его движение. Обученный, волчара. Настоящий охотник. Ну ладно.

— Кто вы такой? — спросил он по-немецки. — Я обычный немецкий коммерсант Макс Губер. Законопослушный.

— Что вы говорите? — изумился штурмбанфюрер. — А я — der Weihnachtsmann [1] Поднимите руки, господин коммерсант. Медленно. Ну⁈

Максим поднял руки.

— Ганс, обыщи его, — приказал эсесовец.

Солдат с карабином обошёл начальство и двинулся к Максиму. Максим его узнал. Тот самый Ганс из патруля в Лугинах.

Ну, извини.

В тот момент, когда Ганс перекрыл собой директрису выстрела, Максим перешёл в сверхрежим и начал двигаться. Солдату Гансу показалось, что человек с поднятыми руками просто исчез и в туже секунду оказался вплотную к нему. Что-то острое и холодное полоснуло по горлу, в следующее мгновение всё существо Ганса заполнила горячая боль. Он схватился руками за горло, пытаясь остановить кровь, потоком хлынувшую на мундир, зашатался, рухнул на колени, повалился на бок и затих на дощатом полу.

Грянул выстрел.

Стрелял штурмбанфюрер.

Девятимиллиметровая пуля разбила окно и вылетела наружу.

Но Максима там уже небыло. Он спрятал нож, одним плавным и быстрым, отточенным на тренировках движением, отобрал у противника люгер и вышел из сверхрежима.

Штурмбанфюрер моргнул и посмотрел на свою пустую руку.

Только что в ней был пистолет, и вот уже он смотрит ему в грудь, находясь совсем в другой руке.

— Спокойно, господин штурмбанфюрер, — сказал тот, кто называл себя коммерсантом Максом Губером. — Без паники. Ведите себя правильно, и никто не пострадает. Кроме этого мальчишки Ганса, он кивнул на солдата на полу, который уже затих в луже крови. — Но вы сами виноваты. Я не люблю, когда меня обыскивают. Значит, будет так. Сейчас мы с вами под руку выйдем отсюда, и вы отдадите солдатам снаружи приказ не стрелять. Всё понятно?

— Я убью тебя, Макс Губер, — процедил сквозь зубы эсесовец. — Или кто ты там. Клянусь. Поймаю и убью.

— Ну, это мы посмотрим, — сказал Макс. — Пока я точно могу сказать, что на волосок от смерти ты, а не я. Но шанс выжить, повторю, у тебя есть. Итак, мы выходим, и ты отдаёшь приказ не стрелять и всем оставаться на месте. Это понятно?

— Понятно, — неохотно буркнул эсесовец.

— Тот легковой серый «опель» на соседней улице. Он твой, верно?

Штурмбанфюрер промолчал, играя желваками.

— Поздравляю, засада почти удалась. Но только почти. Ключи, надеюсь, у тебя?

Штурмбанфюрер молчал.

Ствол пистолета упёрся ему в лоб.

— Советую говорить. Моя доброта не бесконечна.

— Ключи в замке.

— Отлично. Мы выходим, идём к машине, ты садишься за руль, и мы уезжаем. Пошли.

— А…я? — хрипло осведомился Вебер.

— Сиди, пей, — сказал Максим. — Это всё, что я могу тебе