Хозяин облачного трона - Алексис Опсокополос

Краем глаза я уловил движение справа. Лира встала и решительно направилась ко мне, держа меч обеими руками. Клинок светился — по лезвию бежали тонкие нити голубого света, как живые. По телу Лиры тоже проходили едва заметные отблески — значит, она уже активировала какое-то защитное заклятие. Девушка подошла ко мне и, не говоря ни слова, встала плечом к плечу.

Императорские гвардейцы, стоявшие в стороне, напряглись. Несколько сразу схватились за рукояти мечей, другие — за арбалеты. Капитан, стоявший ближе всех к нам, напрягся больше всех. Он явно растерялся и не понимал, что происходит и как на это реагировать.

Зато Граст не растерялся — он подошёл ко мне, остановился в паре шагов, смерил меня взглядом с ног до головы и процедил:

— Ты защищаешь опасного преступника, Оливар.

В этот момент на лице барончика отразилась вся гамма мерзких чувств сразу: ненависть, презрение, злость и, как мне показалось, даже зависть. Я бросил на него ответный взгляд — тоже не особо дружелюбный, и спокойно сказал:

— Наша смена ещё не закончена. А это значит, я защищаю боевого товарища. Пока мы на дежурстве — мы одна команда. И сделал нас этой командой, между прочим, ты!

Мне стало жутко интересно, за что Граст так ненавидит Аркаса? Действительно ли парнишка — преступник или барончик на него наговаривает? Впрочем, и в том, и в другом случае, я должен был его защищать.

Кем бы он там ни был, этот Аркас, но он заслужил уважение. Парень спас жизнь Лире, спас и меня, по сути, отвлекая тварь, пока во мне полностью не проснулся Хрант. Не дрогнул, не убежал, как наёмники, бросился на монстра, зная, что, скорее всего, тот его разорвёт. Не помочь ему после этого всего — потерять уважение к себе навсегда.

Тем временем лежавший на земле Аркас с трудом приподнял голову и еле слышно прохрипел:

— Ты… ты дал слово, Граст. Слово барона. Если я выйду на дежурство к разлому и выживу, ты отпустишь меня.

Барончик скривился в мерзкой ухмылке и сказал:

— А я передумал.

Я хмыкнул, не удержавшись от смешка, и заметил:

— Да ты прям хозяин своему слову, Граст. Захотел — дал, захотел — забрал. Настоящий мужчина.

Барончик тут же запыхтел, как он обычно делает, когда сразу не знает, что ответить. Глаза налились кровью, челюсть сжалась так, что заскрипели зубы, а лицо перекосило совсем уж сильно, я даже подумал, что назад уже не поправить. Капитан, стоявший чуть позади, отвёл взгляд, но уголки губ дёрнулись — сдерживал улыбку. Двое гвардейцев переглянулись, один даже тихо хмыкнул, пряча лицо.

А Граст всё пыхтел, как перегретый самовар, но слов подобрать не мог. Только губами шевелил, да воздух шумно выпускал. Но в итоге он кое-как взял себя в руки и выкрикнул, сорвавшись на визг:

— Ты тоже пойдёшь в темницу, если не заткнёшься!

— За что? — удивился я.

— Просто потому, что я прикажу!

— Ты не имеешь таких полномочий, — заметила Лира. — Ты можешь посадить в темницу только крестьян. И то лишь своих крепостных. Или преступников. А мы — не из их числа.

Граст аж подпрыгнул от злости — будто ему кипяток плеснули за шиворот.

— Вы и есть преступники! — заорал он. — Потому что не проявляете должного уважения к барону Бильдорну!

— Сложно проявлять уважение, когда барон пучит глаза и визжит, как резаная свинья, вместо того, чтобы вести себя так, как это подобает уважаемому аристократу, — усмехнувшись, заметил я.

После этих слов у Граста окончательно перехватило дыхание, он выпучился так, что казалось, его глаза просто вывалятся из глазниц. Он вскинул правую руку, ткнул указательным пальцем в мою сторону, какое-то время собирался силами, пыхтел, а потом наконец завопил:

— Схватить их! Всех троих! В темницу!

Кому он отдавал этот приказ, я не понял: ни его личной гвардии, ни охраны рядом не было. Вокруг стояли только императорские гвардейцы да наёмники. Но первые приказы барона исполнять не обязаны, а вторые уже поняли, что с убийцами разломной твари высшего порядка лучше не связываться. Но избалованный, привыкший к тому, что все его приказы выполняются, самодур это понял не сразу.

А когда до барончика наконец-то дошло, что на его вопли, обращённые в пустоту, никто реагировать не собирается, он обратился конкретно к гвардейцам.

— Схватите их! Немедленно! — заорал он, тыча пальцем то в меня, то в Лиру, то в Аркаса.

Гвардейцы переглянулись, потом посмотрели на капитана. Тот стоял неподвижно, будто ничего не слышал, и с самым невозмутимым видом разглядывал берег озера. Граст побагровел.

— Капитан! — выкрикнул он. — Я приказываю схватить их всех троих! И бросить в темницу

— Я в данный момент официально нахожусь на дежурстве, ваша светлость, — спокойно ответил капитан. — И эти трое находятся под моим началом, пока дежурство не закончено. Я не могу просто так арестовать и бросить в темницу своих подчинённых, если никто из них не совершил ничего противозаконного. И если уж на то пошло, я должен арестовать вашего рыцаря — за нападение на члена отряда.

Барончик задрожал, пыхтя от злости. Казалось, он сейчас лопнет, как паровой котёл. Он метнул в капитана ненавидящий взгляд и прошипел:

— Хорошо, капитан, но это вы потом будете Имперскому суду всё рассказывать, когда я доложу о вашем неповиновении.

Капитан на это лишь пожал плечами, а Граст повернулся к наёмникам, опять указал на нас пальцем и заорал:

— Схватить их!

Наёмники переглянулись, потом практически синхронно вздохнули и кивнули. Рыцари снова достали мечи, маги принялись активировать заклятия.

Я взглянул на Лиру. Она стояла прямо, спокойно, будто нас ждал не бой, а тренировка. Продолжая крепко держать меч, девушка активировала магическую защиту. Воздух вокруг неё стал плотнее и задрожал, словно тонкий купол отделял теперь её от мира.

И я тоже поднял меч, совершенно не представляя, правда, как с ним управляться. Когтистыми руками бить однозначно было бы удобнее. Но когти давно исчезли, так что оставалось надеяться, что Ари прилежно обучался фехтованию и руки, как говорится, помнят.

Впрочем, даже если руки и забыли, то это не критично — несмотря на то, что когтей уже не было, грубая, животная сила внутри меня всё ещё клокотала. Уже не то чтобы прям распирало меня от неё, но чувствовалось: запас есть. И кулаки у меня вполне были большие, да