Когда в июне замерзла Влтава - Алексей Котейко

— А если она на стороне мясников? — едва слышно предположил Иржи.

Ворона, выполняя полученное от хозяйки задание, держалась впереди, перелетая с крыши на крышу, и вряд ли могла их слышать. Однако приятели всё равно беседовали шёпотом, низко наклоняя друг к другу головы.

— Определённо нет, — отозвался Макс.

— С чего ты так уверен?

— Хотя бы с того, что на нас вполне можно было напасть прямо на Подскали. Да к тому же обставить всё лучшим образом. Пока мы ходили к пани Магеровой, ничто ведь не мешало послать такую же ворону к старшинам, и те сто раз успели бы устроить нам засаду.

— Ещё не факт, что не устроили, — проворчал капрал.

— Хорошо, давай перестрахуемся. Сворачиваем, — и Резанов направился в ближайший дворик с открытыми воротами. Оттуда они перешли в другой, в третий. Кое-где приходилось перелезать через заборы, а в одном месте друзья миновали половину квартала, прыгая по штабелям брёвен. Время от времени стражники видели мелькающий на фоне неба силуэт летящей птицы. Ворону, похоже, ничуть не смутила перемена направления, и она всё так же держалась немного впереди.

Наконец, друзья перелезли через старую каменную стену и оказались на небольшом церковном кладбище. Снег сыпал крупными хлопьями, которые в безветрии падали медленно, отвесно вниз, укутывая в плотные белые шапки деревья, крыши и землю.

— Где это мы? — Максим, щурясь, силился что-нибудь разглядеть за снежной пеленой, но смог различить только обычный для Праги готический силуэт маленького костёла на другой стороне погоста.

— Понятия не имею, — отозвался Иржи. — Но раз тут костёл, где-то рядом и улица.

— Засада тебя больше не пугает?

— Мы же за всю дорогу не встретили ни одной живой души.

— А я не про живые души сейчас, — Макс покосился на невысокое, искрошившееся надгробие, возле которого они стояли. Со стороны костёла раздалось пронзительное карканье, заставившее обоих вздрогнуть и переглянуться. Ворона крикнула ещё раз, но уже гораздо дальше и слабее, словно птица покидала доверенных ей людей, потому что довела их до границы своей территории.

— Мы ведь ещё на Подскали? — уточнил у друга Максим.

— Должны быть на Подскали. И это — освящённая земля! — наставительно поднял палец Шустал. — Здесь не смеет озоровать никакая…

Он так и остался с поднятым пальцем, глядя, как над самой землёй из снежной пелены неспешно выходят три больших косматых пса с тлеющими углями вместо глаз. Снежинки, касаясь их чёрной шерсти, исчезали бесследно.

— … нечисть, — обречённо закончил Иржи, опуская руку.

— Между прочим, — нарочито спокойно заговорил Резанов, доставая палаш и нашаривая в кобуре под плащом пистоль, — Я слышал, что где-то на Британских островах подобная образина не постеснялась зайти даже в церковь. Уж, казалось бы, куда как освящённое место.

— Может, священник был с грешком, — проворчал Шустал, успевший обнажить свои кацбальгер и кинжал. Псы приближались, наступая полумесяцем. По их шерсти начали пробегать всполохи кроваво-красного пламени. В ответ клинки обоих стражников стали наливаться серебристым лунным свечением. Иржи, заметив это, тяжело вздохнул.

— Чего? — поинтересовался Максим, не сводивший глаз с левого крайнего пса.

— Я всё-таки надеялся, что это не за нами.

— Оптимист.

Выстрел прогремел в то же мгновение, когда чудовище припав на передние лапы, собиралось прыгнуть на Резанова. До цели было немного дальше, чем прошлой ночью в монастыре, но на этот раз парень не промахнулся. Пуля скрылась где-то в чёрных космах и пламенных проблесках, а зверь, яростно взвыв, покатился по снегу. Максим, уронив разряженный пистоль, уже вытаскивал из кобуры второй, когда оставшиеся на ногах псы бросились вперёд.

Шустал, фехтовальщик опытный и умелый, завертел свой кацбальгер, и перед кладбищенским духом повис заслон из свистящей, отливающей уже не серебряным, а ослепительно-белым светом, стали. Максим, хоть и не тратил времени зря — все три года он усердно тренировался под руководством ротмистра Бочака — всё-таки уступал капралу в этом умении, почему и предпочитал сначала пускать в ход пистолеты.

Увернувшись от первого наскока, Резанов рубанул палашом наотмашь, заставив зверя метнуться в сторону и вбок, а сам тем временем успел выхватить второй пистоль. Резкое воронье карканье, прозвучавшее неожиданно близко — похоже, птица летела где-то над ними, невидимая за густым снегом — заставило парня обернуться.

Подстреленный зверь, разъярённый раной, был уже в каких-то паре метров от Макса. Тот вскинул руку и выстрелил, с удовлетворением отметив, что пуля вошла точно в лоб. Череп существа из плоти и крови от такого попадания наверняка бы лопнул, но кладбищенский пёс лишь взвыл ещё яростнее, на всё повышающейся и одновременно затухающей ноте, а в чёрной шерсти на лбу появилась белая светящаяся точка.

Наблюдать за зверем Максим не стал — он и без того знал, что последует. Видел это с самыми разными кошмарами, которые успел повидать в Золотой Праге. «Не стойте столбом!» — наставлял своих учеников пан Бочак, и Резанов отскочил в сторону, даже не задумываясь. Захрустел снег под широкими лапами: второй пёс оказался там, где секунду назад стоял парень, но клацнувшие зубы схватили только пустоту.

Получивший две пули зверь распадался, и теперь больше всего напоминал разбитую и скверно склеенную обратно из обломков вазу. Вся шкура у него пошла серебристыми трещинами, из глаз, пасти и ушей били снопы света, зверь скулили и катался по снегу. Потом раздался лёгкий хлопок — и там, где был дух, осталась лишь тёмная прогалина подтаявшей земли.

Второй пёс и Максим закружили, пытаясь достать друг друга. Иржи по-прежнему удерживал своего противника на расстоянии, но едва капрал сам начинал наступать на зверя, тот немедленно увеличивал дистанцию, оказываясь вне досягаемости клинка. В какой-то момент, когда сражающиеся двойки приблизились друг к другу, кладбищенский дух, оставив Шустала, неожиданно кинулся со спины на Макса.

Резанов успел услышать отчаянный предостерегающий окрик Иржи, который попытался дотянуться кацбальгером до своего противника, и почувствовать удар лап, толкнувших его вперёд, навстречу ещё одной раскрытой пасти. Падая, капрал-адъютант в отчаянном усилии вытянул руку с палашом. Остро отточенное лезвие