Когда в июне замерзла Влтава - Алексей Котейко

— Тогда как может после зимы разом вернуться лето? — поинтересовался Шустал, пропустивший большую часть рассуждений приятеля мимо ушей.

— Откуда мне знать.

— Нет такого зелья, заклинания или ритуала, который разом бы отогнал зиму. Не на час, не на день, а насовсем. Вернул её на положенное место в году.

— Иначе императорские мудрецы давным-давно решили бы проблему, — согласился Резанов. — Значит, некая возможность всё-таки существует.

— Ты говорил, тот мясник — здоровенный бугай? — мысли Иржи перескочили на предстоящую работу.

— Настоящий медведь. Шире и выше меня.

— Ну, ты-то так, заморыш! — усмехнулся Шустал, который сам был лишь немногим выше друга, но ничуть не шире в плечах.

— Значит, ты и пойдёшь первым. Покажешь силу богатырскую.

— Допустим, нам или второй двойке удастся скрутить его. А он не захочет говорить. И что тогда?

— Тогда мы передадим нашего голубчика староместскому палачу. Вместе с рукой славы.

— Если она при нём.

— Она точно при нём, — уверенно кивнул Максим. — Сдаётся мне, эта штука не только помогает стать невидимым, но и отгоняет кошмары. Иначе бы мясники не разгуливали по ночам с таким спокойствием.

— Ага. И тогда палач не просто сделает свою работу, как должно, но добавит и что-нибудь от себя лично. За оскорбление профессии. Чтобы арестант заговорил как можно быстрее и детальнее, — усмехнулся Иржи.

— В нашей Праге есть отдельный музей… Ну, специальное собрание, коллекция, выставленная на обозрение. Предметы ремесла палача — пыточные инструменты, и всё такое, — Максим снова принялся растирать предплечья. — Многие посетители в шутку суют голову и руки в колодки, или укладываются на плаху.

Шустала передёрнуло. Резанов, соглашаясь, кивнул:

— Вот-вот. У нас-то давным-давно подобные методы не применяют. Даже смертную казнь во многих странах отменили уже десятки лет назад.

— И как же вы поступаете с преступниками? — заинтересовался Иржи. — Грабителями, убийцами?

— Их держат в тюрьме.

— Ну, это понятно. А потом?

— А нет никакого «потом». Держат до конца жизни.

— В каземате? В какой-нибудь клетушке, где не разогнуться в полный рост, с сыростью и крысами?

— Не-а, — невесело улыбнулся капрал-адъютант. — Конечно, в разных странах по-разному, но вот у скандинавов вообще камеры — как номера на постоялом дворе. Регулярное кормление, возможность заниматься спортом, читать книги. Медицинское обслуживание, конечно же.

— Я не пойму, это тюрьма или что? — озадаченно переспросил Иржи.

— Вот и я не понимаю. С одной стороны — когда доводится проходить мимо лобного места, меня оторопь берёт. Кажется, что в воздухе прямо-таки смердит кровью, и в ушах стоит звон от криков и стонов. А когда вспоминаю, как это дома устроено… — он мельком взглянул на приятеля и торопливо добавил:

— Не, я там не был лично, ты не подумай. Только по рассказам знаю. Так вот, когда вспоминаю, как это сделано там — уже не оторопь, а злость берёт. За загубленную жизнь — пожизненное содержание. Разве это справедливость?

— Предпочтительнее око за око, — философски заметил Шустал.

— Наверное. Главное, чтобы потом в мире не остались только слепые и последний одноглазый.

Хлопок пистолетного выстрела прозвучал негромко, но всё-таки заставил их настороженно замереть, прислушиваясь. Позади дома раздался грохот — кажется, рушился штабель сложенных для просушки бочарных клёпок. Послышались невнятные крики, хлопнул второй выстрел. Приятели кинулись к воротам. Иржи, опередивший Максима, упёрся спиной в высокую створку и подставил сцепленные в замок руки. Резанов с ходу оттолкнулся и, подсаженный другом, оказался на верхушке ворот. Перевалившись через них, Макс протянул руку и втащил за собой подпрыгнувшего Шустала.

За домом грохотало так, словно кто-то решил разнести в щепки мастерскую бондаря. Парни пробежали под навесом с готовыми бочками, бадьями и кадками, свернули за угол — и чуть не полетели кубарем через сваленные в беспорядке кряжики. Круглые пиленые куски древесных стволов, подготовленные на раскол под клёпки, раскатились по всему двору. У задних ворот, ведущих на параллельную улицу, боролись две могучие фигуры. Вот один из дерущихся отбросил противника от себя и, не дожидаясь, пока тот опомнится, полез по перекладинам на ворота.

— Где пан Чех? — на ходу пропыхтел Иржи, прыгая вслед за Максимом между разбросанными кругляками. Ответ на его вопрос обнаружился тотчас же: забористое ругательство донеслось из-под целой горы клёпок, и стражники увидели ординарца, заваленного почти целиком. Наружу торчали только голова и правая рука; деревянные плашки ходили ходуном от яростных попыток Войтеха выбраться.

— Я сам, сам, не тратьте время! — прорычал пан Чех. — Хватайте его!

Пан Модров уже перебирался через ворота. Когда Шустал и Резанов подбежали к ним, тролль успел спрыгнуть с другой стороны, и топот его ног начал удаляться куда-то на восток.

— Опять к Святой Анежке? — иронично поинтересовался Иржи, карабкаясь наверх.

— Скорее уж к Гаштальскому погосту, — отозвался Максим. — Оттуда можно скрыться куда угодно.

— Не к Йозефову, и на том спасибо.

— Там же сегодня Бубл с десяткой?

— Ага. Увидь они нас перелезающими через стену Еврейского города — встретили бы сначала залпом, а уж потом разбирались бы, кто и почему. Будто ты сам в Йозефове не дежурил!

Они успели заметить как на перекрёстке впереди массивная фигура пана Модрова метнулась вправо, на юг по Гончарной улице. Когда друзья добежали до угла, ни тролля, ни мясника видно не было. Максим растерянно заозирался, но Шустал, сообразивший первым, потянул его за собой:

— К Муниципальному суду!

Стражники помчались дальше, время от времени оскальзываясь на мокрых булыжниках мостовой. Дневной снегопад украсил белым покрывалом крыши и сады, но на улицах, где допоздна толпились пражане, снег превратился в кашу, которая не промерзла как следует и с наступлением ночи.

— Может, они в какой-то двор свернули? — предположил капрал-адъютант, на бегу вертя головой. Но ворота по пути выглядели