Вера 516 - Дэйв Макара

нравятся наши девушки? — Майор встала рядом и задала вопрос, от которого у меня, честно говоря, челюсть отвалилась и блямкнула где-то там, далеко внизу.

— Мне нравятся девушки. И «наши» — в том числе. — Я почесал затылок, подбирая слова. — Просто, они меня не возбуждают. Это ведь только в «романтике» врач влюбляется в свою пациентку, а в реальности…

— Нет? — Удивилась Оливия вполне искренне. — Ну, а как же истории?!

— В историях, госпожа майор, они «переспали», а не «жили долго и счастливо», не путайте.

— То есть, переспать ты согласен, а на что-то большее — нет?!

— Хрюк… Я и спать с ними не согласен, майор. — Я расхохотался. — Я столько знаю о каждой женщине, о стольком догадываюсь просто видя ее походку — нет, спасибо, я лучше побуду холостым… Годик-другой.

Небо у нас над головой быстро темнело, выкатывая колкие звездочки соседних систем, в которых тоже могут разумные, что поглядывают на небеса в ожидании то ли чуда, то ли кошмара.

— Годик-другой… — Майор странно повеселела. — Ладно, принимается, как ответ. Пойдем, спустимся в подвал, глянем, как там и сразу назад…

Спускаясь по лестнице за изрядно уставшей женщиной, пытался понять, нафига она сама, лично, потащилась на эти поиски подходящего здания?!

С этим бы и Пузанчик справился на раз…

Отдыхая и сопя, Оливия спустилась с небес на землю, а потом и ниже, в подвал.

Вот подвал, кстати говоря, в этой больничке был богатый, с выходом к реке и пятью катерами «Скорой помощи», с отличным гаражом, в котором до сих пор печально прятались два десятка разномастных авто, от длиннющего, на 12 медкапсул, мобильного центра катастроф, до трех обычных, колесных, каракатов, обвешанных спасательным оборудованием.

Отдельно были вполне себе рабочие залы забора и очистки воды, комнаты фильтрации воздуха, на которые мы, при мародерке, откровенно говоря, махнули рукой, хотя и полюбовались инженерным гением, построившим эту больничку настолько продуманно.

Эх, жаль только, что все, что выше подвала было построено дебилом в клинической форме острого маразма на фоне спорадических вспышек помрачения рассудка!

У меня слов не было!

Сунув нос во все углы, майор, забавно крякая и охая, направилась к комнате очистки воды, открыла дверь и сделала умное лицо, пытаясь понять, что тут и за что тут отвечает.

Увы, даже майорское звание не гарантирует глубину понимания…

Пришлось протискиваться мимо нее и с умным видом объяснять то, что я сам узнал от корабельного инженера, который тут был вместе с нами.

— Вот… — Я развернулся к Оливии и…

— Прости, Дин… — В руке майора мелькнул офицерский игольник, точно «Старфайтер-12». — Может быть медикус ты и хороший, но вот человек — откровенное говно!

Две трехмиллиметровых иглы в грудь отбросили меня к массивным трубам первичного забора воды, холодным, как ледяное дыхание старины космоса.

— Не переживай… Я всем скажу, что ты погиб, как герой… Наверное… — Майор подняла пистолет выше, явно целясь мне между глаз. — Или скажу, что ты на меня напал, как …

— Ни рода, ни вида, ни службы, ни жизни… — Я набрал полную грудь воздуха. — Ни тебе, майор, ни тем, кто знал и поддержал!

Рука майора дрогнула, но с такого расстояния это, в принципе, было не особо и важно — подумаешь, не в центр лба прилетело, а чуть выше и левее.

Мне уже все равно…

«Иуда — Марии

Потерю «Рима» подтверждаю

Аглобя, Наглобя — Марату

Линия боестолкновения переходит по системам Мали, Оглдай, Ферка

Леонид — Соломону

Ухожу по второй схеме»

* * *

Больно и глупо…

Я купался в лучах желтоватого светила, любуясь капельками крови, разлетающимися рубиновым ореолом и дырки в моей голове.

Но смешно, право слово, смешно!

Кто же стреляет скоростными боеприпасами человеку в грудь и голову, а?

Да еще и «бронебойными», словно не по костям, а по броне десантного челнока!

Ну, глупость же!

Правда, если по большому счету, то и этой глупости мне хватило чтобы вот так мило, умиротворенно и величаво плыть в бескрайности ледяного безмолвия, чуть-чуть согреваемого лучами недалекого светила!

Две в грудь, одна в голову, чтобы точно…

И уже совсем не холодно.

Но чертовски обидно!

Особенно заявить мне, что я «как человек — говно!»

То есть, спасать этих свиней было хорошо и правильно, а вот не хотеть их — плохо?!

От обиды попытался пошевелиться, но стало еще хуже — в сквозные дырки засвистел сквозняк, а в черепе стало щекотно от кристалликов льда, прикольно перекатывающихся по черепной коробке.

А вот думать сложнее не стало, словно подтверждая, что думаем мы совсем не мозгом!

Кувыркаясь отлетал все дальше от планеты к жаркой звездочке солнца, которая вот-вот меня сперва согреет, потом зажарит, а потом и вовсе распылит на атомы, растягивая мою бренную тушку на сотни километров…

А может и на тысячи, но это вряд ли, настолько меня точно не хватит!

Хаотичное вращение прогревает тушку равномерно…

Но не симметрично…

С одной стороны, по ощущениям, я уже должен покрыться хрусткой корочкой, а с других едва-едва капал невеликим своим жирком.

Глюки умирающего сознания.

Я-то помню, что я в подвале больнице, лежу на трубах, по которым, если подать энергию, побежит холодная речная вода, заполняя фильтры-отстойники, из которых пройдет по трубам меньшего диаметра в баки лучистой очистки и уже оттуда разбежится по трубам холодной воды и, через котел — в трубы воды горячей.

Я помню, как больно это, когда в тело входят тяжелые иглы, способные пробить трехметровый бетонный блок, навылет.

И как это странно, видеть, как твои глаза заливает твоя кровь, вытекающая из дырки во лбу.

И обиду свою я бесконечно помню, осознавая, что помогать людям и одновременно их игнорировать — плохая идея!

Став ближе к звезде еще на один оборот, я вдруг начал прощать.

И своих контрактниц, у которых в голове больше трех мыслей не могло ужиться, и Моник, что первой же крыской свалила с тонущего корабля.

И попросил прощения у Жанетон, раз уж скоро встретимся там, за пределом окоёма, так чего копить злобу и таить обиду!

И майора я простил — от всего сердца, которое у меня сейчас молчало.

Мне не жалко простить, будучи мертвым.

Мне обидно прощать, оставаясь живым.

А ведь я пока жив, пусть и непонятно по какой причине!

Вот такая двойственность ситуации, блин, ё-моё…

Полюбовавшись длинной конечностью звездного протуберанца, перегородившего мне путь, нежно обвившего за плечи и потянувшего внутрь, в бесконечно горячие глубины прохладной нирваны солнечной короны…

Глубже и прохладнее, глубже и прохладнее, глубже…

И…

Через