Седьмой царевич 2 - Иван Шаман

что рассказывать? Всё в полном порядке. Ну, насколько это возможно. Сайт видел? Он заработал, но уже ближе к ночи, зато писем столько, что у меня ящик глючить начинает. И все эти девушки… Давай договоримся, фотографии будем отсматривать мы с Натой, а то там даже порно есть.

— Э нет. Как хочешь, а девушки должны быть красивыми по мужским меркам, так что без вариантов, фото будут проходить через нашу оценку.

— Пф, вот значит как? Хочешь пялиться на женские сиськи? — с вызовом, и чуть обиженно проговорила Аня.

— До тех пор, пока в моих руках только твоя грудь, остальное тебя волновать не должно, — веско заметил я, и девушка, фыркнув, отвернулась, но отстраняться или убирать руки с моей шеи не стала. — Или ты решила ревновать меня к картинкам?

— У каждой из этих картинок есть телефон и почта. И все они хотят встретиться с молодым и перспективным князем Пожарским. Это всего пару месяцев назад у тебя ничего не было, а теперь… реклама по всей стране. Громкое имя. Своя компания.

— И гигантские долги, из которых я не сумею выкарабкаться, если всё не сработает идеально. Провалится хоть один элемент, придётся отдавать долги землёй, — так что давай просто постараемся, чтобы всё получилось как нужно. Хорошо?

— А вчерашнее, оно тоже связано с ЦарьФоном? — хмуро поинтересовалась Аня.

— Всё связано, но это уже личное, — не став ничего уточнять, ответил я. — Это моя забота, можешь не волноваться. На тебе маркетинг компании. Общение с девочками.

— Которых вы, мужланы, отберёте, — чуть ударив меня кулачком в грудь, сказала Аня, но потом прижалась ко мне и вздохнула. — Чёрт знает как до этого дошло. Я совсем запуталась. Хорошо, я собираю заявки на индивидуальные телефоны и…

— Тогда пошли на пары, а то опоздаем, — ответил я, погладив её по волосам.

То, что работает почта — это уже отличные новости. И что заявки и звонки поступают. Значит, что-то у нас получается. Теперь главное — раскрутиться, найти точку, в которой мы можем расти и не останавливаться ни перед чем. До тех пор, пока не появится что-то перспективнее.

— Смирно! — скомандовал капдва, войдя в аудиторию, хотя первой парой у нас должны были идти занятия не у него. — С сожалением и скорбью сообщаю, что вчера, в результате нападения, был ранен и скончался, не приходя в сознание ваш преподаватель по праву, Филипп Анатольевич Елецкий. Действенный полковник службы имперской безопасности и… князь.

После этих слов по аудитории прокатилась волна возбуждённого шёпота.

— Он был командирован к нам для подготовки наших бояр к рождественскому балу и должен был скоро уехать, но судьба распорядилась иначе. Увы, как говорил великий классик, беда в том, что человек внезапно смертен, — продолжил Пётр Алексеевич. — Если кого-то волнуют лишь оценки, то по праву все получат зачёт автоматом. Новый преподаватель возьмётся за вас только после нового года. А сейчас прошу почтить память Филиппа Анатольевича минутой молчания.

— У-у, — в почти полной тишине раздалось из-под соседней со мной партой. Скосив глаза, я заметил довольный своей проделкой сороку, которая перебиралась от рюкзака к рюкзаку, цепляя кадетов за ноги. Те держались как могли, стараясь сохранить серьёзные и скорбные лица, и не дёргаться, когда обезьяна хватала их, перебираясь дальше.

— Благодарю, — мрачно сказал капдва, смотря на студентов. — Вольно. А теперь объясните, какого черта здесь происходит? Карлсон!

— Здесь, товарищ капитан второго ранга!

— Ты мне тут не капитанкай, я чувствую, что это твоих рук дело! — рыкнул заведующий кафедрой. — Ну!

— Тринадцатая, ко мне! — гаркнул я, и обезьяна пулей метнулась по партам, пока не оказалась на моём плече. — Замри.

— Это что ещё такое⁈ — гневно вращая глазами, спросил Пётр Алексеевич. — Что за дурацкие выходки? Тут не цирк и не грёбаный зоопарк, чтобы тащить сюда животных!

— Так точно, господин преподаватель.

— Ах, так точно? Я тебя спрашиваю, какого чёрта здесь делает макака⁈

— Трофейная, — ответил я, скосив взгляд на замершего и прижавшего к черепу уши зверька. — После вчерашнего привязалась.

— Да ну? А твоих команд она слушается, будто ты её годами дрессировал. Может, поведаешь, что происходит? Уверен, всем присутствующим это очень интересно. Куда интереснее, чем предметы, которые вы должны изучать, или скорбь по замечательному человеку, которого мы вчера потеряли во время жуткого теракта!

— Никак нет, господин преподаватель, уверен, что все мы одинаково скорбим по его сиятельству Филиппу Елецкому, — вытянувшись по струнке, ответил я.

— Вон с пар! И чтобы я тебя с этой тварью в академии не видел! — рявкнул завкаф, тыча пальцем в дверь. — Избавься от неё немедля.

— Тринадцатая, домой. Иначе будешь на улице ночевать, — прорычал я, и у обезьяны шерсть встала на загривке. — Ясно тебе?

— У-у, — жалобно закивала она, а затем, спрыгнув с моего плеча, убежала из аудитории под всеобщие удивлённые взгляды.

— Домой? — недоверчиво посмотрела на меня Аня. — Она в курсе, где ты живёшь? На улице не лето, всего плюс пятнадцать. Она же замёрзнет.

— Если сумела с чердака из закрытой квартиры спустится, то и как обратно вернуться — тоже догадается, — мрачно ответил я.

— Хорошо, — с недоверием обвёл аудиторию взглядом Пётр Алексеевич. — Надеюсь, все готовы заниматься. Сегодня пары сдвигаются. Продолжим матан…

До большой перемены мы грызли гранит науки без перерывов, и, честно говоря, даже у меня от формул и вычислений начал плавиться мозг, а ведь это было моё, родное. Но когда я уже подумал, что всё в порядке и на сегодня приключений не будет, из коридора раздались радостные возгласы.

— Смотрите, какая лапочка! Что здесь делает обезьянка? Она, наверное, от фотографов сбежала и решила у нас согреться, — слышались возгласы и предположения. Я чертыхнулся, пологая, что всё закончится плохо, но когда вышел из аудитории, увидел сидящую на подоконнике тринадцатую, окружённую как студентами, так и сотрудницами деканата. На шее у неё уже красовался большой розовый бант, а сама обезьяна уплетала за обе щёки яблоко, притом в остальных лапах у неё тоже было по фрукту.

— Кажется, до дома она не дошла, — усмехнулась Аня. — И что теперь будешь делать?

— Понятия не имею. Если ты считаешь, что я