Без Неба: Тени Прошлого - Гизум Герко

Словарь Атлантов, загруженный в мой имплант, тоже оказался бесценным. Древние надписи на стенах, на полуобрушенных панелях управления, на искореженных дверях — они оживали, обретая смысл, указывая нам путь или предупреждая об опасности.

«Сектор Гамма-7. Шлюзовая камера номер три. Внимание: Нарушение герметичности. Опасность декомпрессии».

«Технический туннель Дельта-12. Доступ ограничен. Аварийная блокировка активна».

«Внимание! Нестабильная структура! Риск обрушения!»

Последнее предупреждение повторялось особенно часто. И оно не было пустым звуком.

Мы несколько раз слышали, как где-то рядом, в глубине руин, с оглушительным грохотом обрушиваются целые секции, поднимая облака ила и пыли, от которых содрогались даже те конструкции, по которым мы шли. Каждый такой обвал заставлял нас замирать, прислушиваясь, готовым в любой момент броситься в укрытие.

Время поджимало. Мы чувствовали это буквально кожей, сквозь толстую броню скафандров. Эта древняя станция умирала, рассыпалась на части, и она могла в любой момент утащить нас за собой в бездну.

— Здесь! — Сарра указала на узкий, почти полностью заваленный проход в одной из боковых стен. На карте Лоцмана он был отмечен как «старый грузовой лифт, ведущий к нижним докам». А в данных с кристалла Рейда именно этот сектор — нижние доки — упоминался как возможное местоположение ангара «Рассвета».

Завал был серьезным — огромные, многотонные плиты перекрывали почти весь проход.

— Придется резать, — сказал я, активируя свой плазменный резак.

Мы работали по очереди, сменяя друг друга каждые пятнадцать-двадцать минут. Раскаленный луч резака с шипением вгрызался в древний металл, отсекая кусок за куском. Работа была медленной, изматывающей, опасной. Мы рисковали не только вызвать новый обвал, но и просто… задохнуться. Кислорода в баллонах оставалось все меньше.

Наконец, после почти двух часов непрерывной, напряженной работы, нам удалось проделать достаточно широкий лаз, чтобы протиснуться внутрь.

За завалом оказалась вертикальная шахта грузового лифта. Сама кабина лифта давно рухнула вниз, оставив после себя лишь рваные, искореженные тросы, свисающие из темноты наверху. Но по стенам шахты шли аварийные лестницы — ржавые, покрытые слизью, но, на первый взгляд, еще достаточно прочные.

— Вниз? — Сарра посмотрела на меня, в её глазах читался вопрос и… страх. Спуск в эту темную, бездонную шахту по шатким лестницам не сулил ничего хорошего.

— Только вниз, — кивнул я, проверяя крепления своего троса. — Ангар должен быть там. На самом дне.

Мы начали спуск.

Это было похоже на погружение в преисподнюю.

Темнота, холод, давящая тишина, нарушаемая лишь скрипом ржавого металла под нашими ногами и нашим собственным тяжелым дыханием. Каждый шаг, каждая перекладина лестницы казались ненадежными, готовыми в любой момент оборваться и увлечь нас в бездну.

Мы спускались долго. Очень долго. Минуты растягивались в вечность. Луч наших фонарей выхватывал из мрака лишь небольшой участок ржавой стены и уходящие вниз, теряющиеся в темноте ступени.

Иногда мы останавливались, чтобы перевести дух и прислушаться. Но шахта молчала. Только где-то далеко внизу слышался слабый, едва уловимый гул — то ли работа каких-то древних, еще не совсем умерших механизмов, то ли просто шум океанских течений, проникающих в разрушенную станцию.

Наконец, когда кислорода в баллонах оставалось чуть больше половины, а силы были почти на исходе, мы увидели его.

Дно шахты.

И… огромные, массивные ворота, встроенные в одну из стен. Они были сделаны из того же темного, матового металла, что и сама станция, и на них не было никаких опознавательных знаков, кроме одного единственного, полустертого символа — стилизованного изображения восходящего солнца.

Символа «Рассвета».

Мы нашли его. Ангар.

Но как попасть внутрь? Ворота были наглухо заперты, и никаких видимых механизмов управления рядом не наблюдалось.

— Должен быть какой-то пульт… или терминал… — пробормотал я, освещая стену рядом с воротами.

Я нашел его по тускло горящим символам.

Небольшая, утопленная в стену панель, покрытая слоем пыли и ила. Я осторожно смахнул грязь. Под ней оказались несколько сенсорных кнопок и небольшой кристаллический считыватель.

Символы на кнопках были написаны на древнем языке Атлантов. Но теперь я мог их прочесть.

«Активация шлюза». «Аварийное открытие». «Запрос доступа».

И… «Идентификация».

Рядом со считывателем была небольшая, едва заметная надпись:

«Только для персонала проекта „Рассвет“. Требуется персональный идентификационный кристалл».

Персональный идентификационный кристалл…

У меня его не было. У отца, скорее всего, был, но он остался где-то там, на Поверхности, вместе с его вещами.

Неужели… неужели мы добрались сюда, прошли через все это, только чтобы упереться в запертую дверь?

Отчаяние снова начало подступать.

Но тут я вспомнил. Кристалл, который дал мне Рейд. Кристалл его отца, Калуса.

Калус был начальником службы безопасности проекта «Рассвет». У него должен был быть доступ.

С замиранием, я максимально близко прижался боком с карманом к терминалу.

Секунда ожидания, которая показалась вечностью.

Потом раздался тихий щелчок, и панель над считывателем загорелась ровным зеленым светом.

«Доступ разрешен. Добро пожаловать, Начальник Службы Безопасности Калус».

Я не был Калусом. Но система опознала кристалл.

С оглушительным скрежетом и стоном древних механизмов гигантские ворота ангара медленно, очень медленно начали расходиться в стороны, открываясь перед нами.

***

С оглушительным скрежетом и стоном древних механизмов, которые, казалось, не пробуждались целую вечность, гигантские ворота ангара медленно, очень медленно начали расходиться в стороны.

Из образовавшейся щели пахнуло застоявшимся, пыльным воздухом и чем-то еще — слабым, едва уловимым запахом озона и каких-то незнакомых химикатов.

Мы с Саррой, затаив дыхание, шагнули внутрь.

И оказались в огромном, погруженном в полумрак пространстве.

Это был ангар.

Гигантский, просторный, способный вместить несколько кораблей размером с нашего «Странника». Стены и потолок терялись где-то в высоте, едва угадываясь в свете наших налобных фонарей. Повсюду виднелись остатки какого-то сложного оборудования — док-станции, ремонтные платформы, консоли управления, теперь покрытые толстым слоем вековой пыли и паутины.

Воздух здесь был тяжелым, неподвижным, словно время остановилось в этом забытом месте много десятилетий назад. Тишина была почти абсолютной, нарушаемая лишь нашим собственным дыханием и тихим гудением систем жизнеобеспечения скафандров.

И в центре этого огромного, пыльного помещения, окутанный тенями и отблесками наших фонарей, стоял ОН.

Корабль.

Но он не был похож ни на что из того,