Бледный король - Дэвид Фостер Уоллес

ирония кандидата с девизом «Меньше Правительства» в том, что финансируют его корпорации, на которые давление правительства, как правило, давит больше всего. Корпорации, как отметил Девитт, чьи маленькие жадные умишки озарены лишь чистой выручкой и расширением, и кого, ждем мы в глубине души, правительство прижмет, потому что нам самим не хватает силы воли противостоять их потребительскому соблазну, и чья апелляция к лже-бунтарству – и есть та современная риторика, что поможет избраться Бушу-Рейгану, и кто чудовищно заработает на невмешательской дерегуляции, введенной, как Буш-Рейган позволят поверить электорату, в его популистских интересах, – другими словами, в президентах у нас будет символический Бунтарь против его собственной власти, кого на выборах поддержат бесчеловечные и бездушные машины прибыли, чье покорение американской гражданской и духовной жизни и убедит американцев, будто бунт против бездушной бесчеловечности корпоративной жизни – это покупка продуктов от корпораций, которые старательно выставляют корпоративную жизнь пустой и бездушной. У нас будет тирания конформистского нонконформизма во главе с символическим аутсайдером, у которого даже сами выборы зиждутся на нашем глубоком убеждении, что его личина – полное вранье. Верховенство образа, устрашающего всех своей пустотой, – в конце концов, все люди маленькие и умрут…

– Господи, опять про смерть.

– …и из-за своего ужаса перед полным несуществованием они лишь куда доверчивей к онтологической песне сирены корпоративного гештальта «покупай-чтобы-выделяться-и-следовательно-существовать».

§ 20

Тихую приятную семью в двух домах от Лотвиса (на пенсии после тридцати лет работы в окружной конторе регистрации сделок) и его жены затем сменила женщина неизвестного происхождения и рода занятий с двумя большими и очень шумными собаками. Это ничего. У Лотвиса тоже была собака, которая иногда шумно лаяла, как и у других соседей в районе. Это был такой район, где за заборами лают собаки, люди иногда сжигают мусор или держат во дворе разбитые машины. Сейчас в конторе регистрации район числился как «полусельский», но во времена Эйзенхауэра, Кеннеди и Джонсона он считался «Зас. Класс 2» – класс застройки, на самом деле даже первым зарегистрированным муниципальным образованием в городе. Он не разросся и не облагородился, как Хоторн-1 и -2 или Янки-Ридж, построенные в семидесятых на выкупленных сельскохозяйственных землях к востоку от города. Как были двадцать восемь домов на двух перпендикулярных асфальтовых дорогах, так и остались, и подступавшие к ним южные районы города оказались не высшего класса – легкая промышленность, склады и зерновые концерны, а единственные застройки в ключе обычного жилья – только один большой трейлерный парк да один маленький, прижимавшиеся к старому муниципалитету с севера и запада; к югу – межштатное шоссе и нешуточные поля до маленького и уютного зернового городка Фанкс-Гроув в двадцати километрах на юг по 51-му. Но в общем. Когда Лотвис на крыше чинил стоки или экран на дымоходе, в его поле зрения попадались автосвалка и «Саустаун Хоулсейл энд Кастом Митс» – то есть мясники, если без приукрашиваний. Но, в общем, люди, постепенно заселявшиеся здесь на глазах Лотвисов, были из тех, кто любит независимость и готов жить по соседству с трейлерными парками и мясником, иметь сельского почтальона, который возит почту на собственной машине и тянется к ящикам вдоль дороги, – все ради преимуществ проживания в зоне Класса 2 без теснящихся домов и районных запретов на сжигание мусора, на вывод шланга стиральной машины в придорожную канаву или на собак с норовом, которые защищают свою территорию и по ночам лают на грозу.

– Я рада, что вы мне сказали, – ответила она. Ее звали Тони; она представилась, когда он позвонил ей в дверь. – Теперь буду знать. Если что-то случится с собаками. Если они сбегут, или начнут хромать, или что угодно, – я убью вас, вашу семью, сожгу ваш дом и присыплю солью. Мне незачем жить, кроме этих собак. Если им хочется бегать, будут бегать. Если вам что-то не нравится – обсуждайте со мной. Но хоть что случится с собаками – я подумаю на вас и пожертвую жизнью и свободой, лишь бы уничтожить вас и всех, кого вы любите.

И Лотвис оставил ее в покое.

§ 21

Устало потирая глаза.

– Давайте еще раз. При общих затратах в 218 тысяч долларов, указанных в форме С, вы реализовали 37 тысяч прибыли.

– Там все записано. Я предоставил все чеки и все W-2.

– Да, W-2. В W-2 указан 175 471 доллар на шестнадцать сотрудников – следователей, обслуживающий персонал, ассистентов.

– Там все есть. У вас есть копии их деклараций.

– Вот только меня удивляет их ужасно низкий уровень доходов. Ужасно низкая зарплата. Почему не четверо-пятеро сотрудников на высокой зарплате?

– В моем бизнесе сложная логистика. Много низкооплачиваемой, но трудозатратной работы.

– Вот только я поговорил с одной вашей сотрудницей – миссис Тельмой Перлер.

– Ульп.

– В Оукхэвенском центре престарелых, где она проживает.

– Ульп.

– В инвалидной коляске, и со старомодным слуховым рожком, чтобы хотя бы вопросы слышать, и она мне ответила – дайте найду…. – Проверяя записи. – Рудль-рудль-рудль-рудль.

– Я эм-м э-э.

Выключив диктофон, в котором нет кассеты.

– То есть перед нами потенциальный уголовный обман, а это уже ОУР, не мой отдел. Мы можем найти – или откопать – других сотрудников. Вы сядете. И вот что мы можем сделать. У вас есть час, чтобы заполнить исправленную 1040-ю за прошлый год. Где вы пропустите вычеты на зарплату сотрудников. Честно заплатите налоги плюс пени за недоплату и просрочку декларации. Проследуете с сотрудником моего отдела в ваш банк и оформите кассовый чек на всю сумму. За это время я уничтожу вашу первую декларацию, и ОУР ничего не узнает.

§ 22

Не уверен, что хотя бы знаю, что сказать. Если честно, многого я и не помню. Кажется, память у меня уже не совсем та. Возможно, подобная работа меняет человека. Даже просто рутинные инспекции. Это правда может влиять на мозг. Сейчас почти что кажется, будто я заточен в настоящем. Если, например, выпью «Тэнг», он ни о чем не напомнит – просто почувствую вкус «Тэнга».

Насколько понимаю, я должен объяснить, как пришел к этой профессии. Откуда я, так сказать, вышел и что для меня значит Служба.

Думаю, правда в том, что я был нигилистом худшего вида – тем, кто даже не замечает, что он нигилист. Я был как бумажка на улице на ветру, думал: «Теперь полечу туда, а теперь полечу сюда». А мой главный ответ на все – «Пофиг».

Особенно после старшей школы, когда несколько лет меня