Магнат Пушкин - Сергей Александрович Богдашов

Рассказывать пришлось много, в том числе и про крымский загар, который выгодно отличался своим оттенком от московского.

Но тут музыка заиграла громче, и молодёжь потянулась в соседний зал, чтобы потанцевать. Я тоже не стал отрываться от масс, оттанцевав я пятью барышнями, три из которых оказались вполне милыми, а одна даже настойчивой. Посчитав, что приличия мной соблюдены, я вышел на веранду, где после духоты зала было бы достаточно свежо, если бы не полторы дюжины курящих. Впрочем, отсев от них подальше, можно было избежать клубов дыма, уходящих через пару открытых фрамуг. Не тут-то было. И пары минут не прошло, как ко мне присоединился сначала именинник, а затем и его родственник — Александр Николаевич Муравьёв, один из основателей декабристского движения в России.

Этот, подозвав слугу с винным подносом, сразу взял быка за рога.

— Александр Сергеевич, а что вы думаете про крепостное право? — начал он довольно горячо.

Хороший вопрос. Тестовый. Сразу позволяет определять, насколько близок может оказаться человек к убеждениям будущих декабристов.

— Я про него не думаю, а определяюсь с ним практически, — опробовал я вино из своего бокала.

Цимлянское. Шампанское брать не стал.

— Думать, слишком ответственное слово. Тем более в масштабах Империи. Чересчур сложная задача получается, когда ты, не владея внутриполитической обстановкой, пытаешься впихнуть невпихуемое. Чистой воды волюнтаризм. Для начала вполне достаточно, если каждый дворянин, его сам для себя решит. Я решаю. Без лишней словесной трескотни и героических поз. Пока получается, — довольно скромно отметил я, при этом болезненно отдавив мозоли одному из теоретиков декабристского движения.

Этакий тонкий троллинг, который заставит Муравьёвых немного приспустить маски, а мне — говорить более жёстко и откровенно.

— Я читал ваши статьи, — выдавил из себя Александр Николаевич.

— С чем-то не согласны? — посмотрел я вино на свет, кивком давая понять, что оценил его качество.

— Конечно, и очень со многим, — порадовал он меня.

Закусился, ну, теперь полетят пух и перья… Куда там бойцовским петухам!

— Например? — невозмутимо оглядел я подтягивающихся к нам людей, желающих послушать разговор.

— В вашем имении есть барщина?

— Безусловно. В обоих моих имениях один день в месяц у людей существуют обязательные работы, на которые их отправляет староста. Кому-то же надо старикам, потерявшим сына на войне, изгородь поправить, а кто-то и крышу отремонтирует солдатской вдове, оставшейся с двумя ребятишками. Так же, улицы чистят, они у меня, если вы в курсе, ровные и гладкие, не хуже пола в этом помещении. Деревья вдоль дорог высадить, в основном яблони, груши и липы. Дров для сельской школы заготовить на зиму. Кстати, вы же вроде знакомы с Кюхельбекером? Он нынче у меня директором этой школы работает. Мне пока без барщины никуда. Иначе мои пейзане в грязи утонут. По собственному желанию крестьяне на такие работы не пойдут. У них своих забот хватает.

— Что значит — раз в месяц? — явно не поверил мне Муравьёв.

— Вы правы, тут я немного погорячился, в те месяца, на которые приходится посевная или уборочная с барщиной не получается. Зато в остальные — вполне. Каждое первое число люди выходят и приводят в порядок свои селения. Да, принудительно. Зато у меня везде чистота и порядок. А над вдовами и стариками крыши не текут.

— А на полях кто работает?

— Во! — поднял я палец, — Значит вы уловили мою хитрую хитрость?

— Признаться, нет, — слегка обескураженно помотал теоретик головой.

— Так крестьяне и работают. Но, за деньги! И очень даже неплохие. Я узнавал — рабочим в Москве платят намного меньше. И кроме того, кто у меня работает без нареканий, через три года вольную получит бесплатно.

— А почему не сразу? — тут же уцепился Муравьёв, захлопывая приготовленную для него западню.

— Вы же знакомы с Якушкиным, Иваном Дмитриевичем?

— Ну, допустим, — нехотя согласился теоретик, переглянувшись со своим родственником.

Ещё бы они не были знакомы. Год назад Якушкин собирался в Императора стрелять, а потом себя убить.

— Так поинтересуйтесь, что ему крестьяне ответили, когда он, уволившись из армии и прибыв в имение, тут же решил им вольную дать.

— Хотите сказать — они отказались?

— Именно так. Узнав, что вся земля, кроме усадебной, остаётся собственностью помещика, они выразили желание, чтобы всё было по-старому: «Мы ваши, а земля наша». Согласитесь, что чаяния горячих дворянских голов, непонятно для чего собирающихся по тёмным углам, от народа крайне далеки. А ошибка Якушкина была в том, что он ринулся всё решать тяп-ляп, разгорячённый якобы умными разговорами. Можете поверить мне на слово — дай сейчас крестьянину свободу, и он не пойдёт обрабатывать помещичью землю. Хотя бы из гордости. А своей земли, данной на прокорм, у него с гулькин нос. Если заранее не воспитать тех, кто к работе на полях за деньги не будет приучен, то все благие пожелания рассыпятся, как карточный домик. И это лишь небольшая часть моей стратегии.

— А вам не приходило в голову, что кроме вольной можно и землю дать? — попытался Муравьёв выправить положение, так как понял, что терпит разгром.

— В смысле — подарить? Как только вы свой особняк добровольно отдадите под жильё рабочим, то я сразу же подумаю над вашим предложением.

— При чём тут наш особняк? — возмутился Муравьёв.

— А при чём тогда мои земли? Я своё первое убыточное имение у казны выкупил меньше года назад, а второе у сестры фельдмаршала Кутузова купил ещё позже. И вложился в них солидно. Как бы не вдвое, а то и втрое от их цены. Мог бы пять таких особняков, как ваш купить, если не больше. Так почему бы нам не с вашего особняка начать? Подарите его угнетённому народу?

Видели бы вы ступор теоретика и веселье тех, кто нас слушал.

— Но крепостные у вас же есть?

— Формально, если на бумаги смотреть, конечно же есть. А по факту, все они уже работают за деньги, а не по принуждению.

— И землёй вы их наделять не собираетесь?

— Собираюсь, но не бесплатно, так как сам её покупал. Если кто-то захочет, то выделю выселки и хутора, помогу построится, и даже рассрочку на выкуп дам, лет на пять. Зато после выкупа — земля в их собственность перейдёт — хочешь, продавай или закладывай.