Магнат Пушкин - Сергей Александрович Богдашов

— В каком смысле?

— Сейчас те, кто на меня работает, уже имеют хорошую заработную плату. После получения ими вольной она существенно увеличится, так как исчезнет та составляющая, за которую я их покупал, и которую сейчас из их зарплаты изымают. Соответственно их доход будет в разы выше, чем у хуторян, которые решат выкупить себе землю. Опять же, школа, больница, весенние пайки и хорошие дороги — это только для своих.

— Что за весенние пайки? — поинтересовался именинник.

— Я всю весну подкармливал крестьян на свои деньги. Зато «за кусочками» у меня ни один не ходил.

— А что такое «кусочки»? — не понял Александр Николаевич, в ответ на что я лишь глаза закатил, и начал рассказывать.

Похоже, не для него одного мой рассказ явился откровением свыше. Слушали меня, затаив дыхание.

— Оттого мне смешно иногда становится, когда я слушаю выспренные речи и глупые планы, — пошёл я на завершение, — До настоящих реформаторов и радикалов нашим горячим головам ещё очень далеко.

— И где вы их видели? — с какой-то детской обидой спросил у меня теоретик декабристского движения.

— Там! — ткнул я пальцем в потолок, — Если бы вам попала в руки «Всемилостивейшая грамота, российскому народу жалуемая», от тысячи восемьсот первого года. Или «Государственная уставная грамота Российской империи» работы Новосильцева, да даже предложения Сперанского, вы бы поняли, как далеки потуги нашего дворянства от государственного подхода. И если ничего не было сделано, значит на это есть уважительные причины: Тот же Наполеон или недостаток средств в казне, не позволяющий провести реформы.

— Другими словами, вы предлагаете опустить руки. Сидеть и ждать?

— Заранее извиняюсь, но каким местом вы меня слушали? — вкрадчиво поинтересовался я у него, — Я — практик. Я делаю всё, что могу и считаю правильным. И никого не дожидаюсь. Но если надумаете попробовать прийти и сагитировать моих крестьян на бунт и недовольство, то захватите с собой сковородку.

— А её-то зачем?

— Чтобы было, что сзади в штаны засунуть. А то ведь выпорют мои крестьяне вас, ей-богу выпорют. И вовсе не по моему приказу, а чисто от полноты русской души. Той самой, от которой вы так далеки…

* * *

Если на ужин к Муравьёву я попал скорее из любопытства, то от приглашения на День рождения младшего брата Екатерины Дмитриевны я отказаться просто не мог. Да и попробуй тут откажи, если мне в течение двух недель напоминали о предстоящем событии через артефакт связи, то сама Катерина, то её матушка с отцом, а то и все вместе.

В общем, атаковала меня семья генерала грамотно и по всем фронтам. Хорошо ещё, что прибытие баржи от Берда не выпадало на день рождения младшего Голицына, и я надеялся, что в Велье между делом успею сделать ребёнку какой-нибудь запоминающийся подарок.

Вечером накануне отлёта Велье я сидел в комнате сына Минаевой, любезно предоставленной мне хозяйкой для временного проживания, и размышлял о подарке для ребёнка. Почему-то я всё больше убеждался в идее, что лучшим подарком для трёхлетнего мальчика будет трёхколёсный велосипед. Если попросить своих кузнецов, и уточнить что рама и руль должны быть из трубок, а педали на переднем колесе, то они такую безделицу за день сварганят. Неплохо ещё было бы колёса в резину обуть, но когда она у меня появится, я до сих пор не знаю, а потому можно и пластмассой обойтись.

Я уже было решил завалиться спать, как мне в глаза бросился стоящий у окна застеклённый книжный шкаф, где на одной из полок расположилось около двух дюжин оловянных солдатиков.

Вот ведь как бывает — столько времени живу в этой комнате, и даже пытался почитать некоторые книги, стоящие в шкафу, а только сегодня обратил внимание на игрушечные миниатюрки. Раскрыв створки шкафа, я заметил, что солдатики не просто стоят, как на параде по стойке «Смирно», а запечатлены в движении и составляют единую композицию. В результате возникало ощущение, что умелый скульптор решил повторить в уменьшенном масштабе фрагмент какого-то боя.

Гонимый любопытством я обратился к Екатерине Матвеевне с вопросом, откуда в комнате её сына такая красота.

— Муж мой покойный солдатиков для сына лично делал, когда тот ещё под стол ходил, — объяснила Минаева. — Сам их сначала из воска лепил и вырезал, а потом в гипсовую форму олово заливал. Хотел, чтобы фигурок побольше было, но что-то он не то делал и форма только одну отливку выдерживала. А может это и к лучшему — зато каждый воин неповторимый.

Я присмотрелся более внимательно к фигуркам — и правда не нашёл двух повторяющихся фигур. Более того, я разглядел, что в сценке представлены русские пехотинцы и кавалерия в противоборстве с какой-то неизвестной мне армией, но явно не наполеоновской.

— Так это же корпус Барклая де Толи у шведов город Умео отвоёвывает, — подсказала мне Екатерина Матвеевна. — Неужто про переход через Кваркен запамятовали?

К своему стыду я не знал, о чём говорит хозяйка дома, но тут на помощь пришла память юного Пушкина, которая подсказала ход событий русско-шведской войны начала девятнадцатого века.

Действительно в марте восемьсот девятого года три с половиной тысячи русских гренадёров, мушкетёров и казаков в пятнадцатиградусный мороз под предводительством Барклая де Толи совершили двухсуточный переход по льду Ботнического залива, и вошли в Умео. Правда никакой битвы за город не было, поскольку комендант сдал его без боя, но это нисколько не умоляет славу русских солдат, решившихся на столь дерзкий марш-бросок.

Допускаю, что на полке книжного шкафа разворачивалось какое-то другое сражение. Но это не важно. Солдатики были и впрямь хороши.

— Екатерина Матвеевна, а разрешите мне растиражировать работу вашего покойного супруга? — возникла у меня мысль сделать с имеющихся солдатиков оттиски, а затем наштамповать из пластмассы целое войско и подарить его младшему Голицыну. — Я на день рождения сына Голицына приглашён, а с подарком ещё не определился. Вот думаю наделать с батальон солдатиков, да презентовать его мальчику.

— Ой, да делайте с ними, что угодно. А сколько ребёнку исполняется? — уточнила Минаева. — А то ведь дети всё в рот тащат. Не влетит вам потом от генерала, если с его сыном что-нибудь случится.

— Три годика.

— Ну, это уже считай взрослый, — кивнула