Штурмовик из будущего-4 - Дмитрий Валерьевич Политов

— Вижу, не сепети! Надеюсь, сейчас станет чуток получше.

Летчик с надеждой покосился на поврежденное крыло. Огонь почти исчез, но дымный шлейф пока еще тянулся за самолетом. Обнадеживало, что ветер стремительно уничтожал эту траурную ленту, развеивал ее в клочья.

— Нет, врешь, поживем еще!

— Товарищ командир, а что это было?

— «Мессер»-сука, за нами ломанулся, старшина. Видать, разозли мы немчуру не на шутку, раз он сломя голову кинулся в облака. На что только рассчитывал, урод?

— Выходит, он нас протаранил?

— Выходит, так.

— И…что теперь?

— Не боись, до берега дотянем, — Григорий решил задать максимально оптимистичный настрой членам экипажа. Не хватало еще паники на борту. — А там разберемся, куда садиться будем — дома или у соседей.

Вот зараза! Как ни старался, но так и не получилось перевести винт правого мотора во флюгерное положение. Имелась на американской машине такая классная функция: можно было в случае остановки в полете двигателя попробовать запустить его аварийно. А еще зафиксировать в неподвижном состоянии ось винта, чтобы его лопасти остановились в положении «по потоку» и не создавали своим неконтролируемым вращением помехи самолету, что и так потерял половину тяги. Опасная такая воздушная подушка-ветрянка получалась — три с лишним метра в диаметре. Зазеваешься, можно не удержать бомбардировщик, и он вмиг завалится в сторону неработающего движка, перевернется через крыло и ухнет вниз.

К сожалению, сейчас электросистема, которая отвечала за этот процесс, вышла из строя. И все ее тумблеры-выключатели щелкали вхолостую. Так, словно являлись лишь декоративным украшением приборной панели.

Струйка холодного пота пробежала из-под шлемофона по щеке экспата. Покурить бы. Но нет, нельзя, уйма сил уходит исключительно на борьбу со ставшей вдруг такой непослушной и капризной машиной. Раньше «бостон», что называется, «шел за ручкой» — настолько легок в управлении был заморский подарок. А сейчас, наоборот, Григорий держал торпедоносец «на руках». Смешно. Забавный каламбур получился — ручка, руки… Плакать аж хочется.

Сколько там на высотомере? Сто с копейками. Не густо. Значит, времени на то, чтобы исправить допущенную ошибку у него не будет. Хорошо еще, что левый мотор тянет исправно, а в его гуле слышится успокаивающий рык: не дрейфь, хозяин, справимся! Или это сам летчик себя тешит иллюзорной надеждой? Нет, все же, пусть и тяжело, медленно, но ковылял подраненный «бостон» на восток.

— Савелий, если наткнемся, не дай бог, на гансов, не вздумай стрелять, — предупредил старшину Дивин. — У нас сейчас нет возможности маневрировать, идем строго по прямой. Так что, если вдарят в ответ, то мигом сшибут, как куропатку. Понял?

— Да что я, дурной что ли? — обиделся Горбунов. — Не маленький, все понимаю.

— Ну-ну.

Минуты на часах медленно сменяли друг дружку, складывались в пять, десять, полчаса, пятьдесят — на горизонте медленно начали проступать очертания берега. Надежда потихоньку загоралась в душе: неужто доползли? Земля! Еще немного и они окажутся над сушей. А там, на худой конец, можно и на вынужденную плюхнуться. Даже, если не повезет, и они попадут на немецкую территорию, то уж найдут способ выбраться к своим. Впрочем, по расчетам Григория, их машина должна была выйти к позициям советских войск на побережье.

Едва перевел дух, новая напасть: медленно, но верно, начала расти температура левого мотора. Стрелка беспристрастно указывала, что она уже приближается к двумстам градусам. Чертыхнувшись, экспат торопливо перевел «юбки», увеличивающие продув двигателя в открытое положение. Хоть здесь повезло, не отказала гидросистема.

Нервы летчика натянулись до предела. Казалось, еще чуть-чуть, и они лопнут, подобно перебитой струне. Экспат напряженно вслушивался в каждый шорох обшивки, в каждый чих двигателя так, словно сам стал самолетом и теперь контролировал свое собственное состояние. А оно, надо признать честно, было не ахти. Изувеченный бомбардировщик напоминал дряхлого старца, что еле-еле ковыляет по улице, согнувшись в три погибели, опираясь на кривую клюку. Однако, полз же «бостон» к дому, полз, невзирая на все трудности.

Полтора часа. Ровно столько уже находилась в воздухе машина. Отмахала за это время километров четыреста. И оставалось еще несколько — самых трудных.

— Кощей, до нашего аэродрома еще минут двадцать в таком темпе, — озабоченно предупредил Рутолов. — Я привязался к земле.

— Двадцать? — Григорий тяжело задумался. Чуйка подсказывала, да что там — вопила во весь голос! — не дотянуть. — Идем к «горбатым». Помнишь подходы к их аэродрому?

— Обижаешь! Я не только морские карты изучал. Могу с закрытыми глазами к хозяйству Мечайкина вывести.

— С закрытыми не надо, — хмыкнул Дивин. — Давай ты, наоборот, во все глаза смотреть будешь. Будешь держать их широко открытыми. У меня сейчас, сам понимаешь, возможности контролировать маршрут ограниченны.

— Принял. Так…восемь градусов влево. О, так держи, не сваливайся с курса.

Интересно, шасси удастся выпустить, или нет? Гидросистема, вроде бы, в порядке. Но стоит ли рисковать? Может быть, не выпендриваться и сесть «на брюхо»? Так будет проще. Машину, конечно, жалко, но себя и ребят жальче.

Аэродром штурмовиков нашли быстро. Он, хоть, и был хорошо замаскирован, но кое-какие характерные ориентиры Рутолову были известны. И штурман не подвел, вывел торпедоносец грамотно.

— Сейчас пущу ракету, — предупредил он летчика. — Надо опознаться. А то дадут в упор из зениток и фамилию не спросят.

— Действуй, — согласился экспат. Напряжение потихоньку отпускало его. То ли наличие твердой поверхности внизу обнадеживало, то ли факт того, что до своих рукой подать. — Старшина, не спи. Не хватало еще, чтобы «охотник» нас на посадке срубил, — сколько уж раз немцы пользовались расслабленностью наших пилотов и расстреливали беспомощные самолеты во время захода на посадку. И не сосчитать!

— Гляжу в оба, тащ майор! — горячо заверил стрелок-радист. — Муха не проскочит!

— О, подсветку ВПП включили, — радостно сообщил Рутолов. — Признали, стало быть.

Экспат скупо улыбнулся. Времени для восторгов у него не было. Надо было максимально собраться. Расслабишься — покойник! Самолет поврежден и не простит ни малейшей ошибки. Так строптивый жеребец безжалостно сбрасывает своего зазевавшегося наездника, едва тот даст слабину. Раз, и ты уже на земле. Но то лошадь, там падать хоть и больно, но не так высоко.

Следовало также учесть, что полоса не была рассчитана на «бостон». Ил-2 требовалось гораздо меньше ее длины для разбега. Что ж, оставалось надеяться, что переднее опорное колесо в этом