Жаркое лето 43-го - Владимир Геннадьевич Поселягин

не модернизировали, хотя немцы и любят это делать, под себя, только движок и поменяли. Так вот, я думаю эту машину недавно из какого болота выдернули. Раньше руки не доходили, а как напряг с танками появился, начали собирать что успели, пока их с нашей территории не изгнали. Так что эта машина скорее всего из таких утопленников, потери лета сорок первого. Тот осмотрев её, согласился со мной, даже нашёл маркировку, танк мая сорок первого, однако интересовал его именно тяж, записывал номера узлов и двигателей. Ну что ж, ночь пролетела, пора и мне развеется.

Мой экипаж этой ночью спал, как и семь бойцов. Это всё кого я беру с собой. Из техники, мой тяж, и все три мотоцикла, захваченные нами, два тяжёлых и легковой. Все умеют управлять автомашинами, мы идём за трофейной техникой, добыть её как можно больше. Так как я стал командиром мангруппы, приказ прислали самолётом, то отправив всех узниц на Большую землю, выполнив таким образом основную задачу нашей группы, я смогу приступить к свободной охоте на территориях, удерживаемых противником. В общем, будем работать, как и другие мангруппы, бить там, где нас не ждут. Причём не стоит думать, что другие мангруппы также занимаются свободной охотой. Правило такое. Даётся особое задание, до него и после уже свободная охота. У кого-то такое задание, налёт и уничтожение очень важных складов, у кого-то аэродромы, или штабы, у нас вот лагерь военнопленных. Именно женского пола. Хотя он только называется для военнопленных, бывших военнослужащих женского пола там от силы половина была, в основном из Красной Армии, остальных запихнули за какие-то их дела. Были и сочувствующие. Кто-то лётчиков укрывал, или разведчиков. Между прочим, тем полячкам, что из местных, ещё во время освобождения концлагеря, было предложено разойтись по родным, по желанию. С три десятка действительно ушли, остальные нет, только с нами, иначе не выжить. Что по узницам, ещё Басов приказал разбить их на роты, или на бригады, по сто человек. Назначив старшими на каждую сотню из самых авторитетных, чтобы к ним с вопросами, а бригадиры уже к нему. Мне эта схема понравилась я продолжал ею пользоваться. Сейчас осталось четыре бригадира.

Так вот, пока день, я решил прокатится по окрестностям. Чтобы чуть позже снова работать мангруппой, нужно ещё три-четыре грузовика, и желательно найти дополнительного вооружения. Танков итак хватит. Гурову доставили самолётом бачок с краской и сейчас тот должен красить свой танк. Уж если отбил свою бывшую технику, то пусть она носит наши цвета и наши тактические обозначения. Кстати, кухни я не лишился, её тут оставим, когда лес покинем, замаскируем, чтобы передать чуть позже подразделениям Красной Армии. Кухни и сейчас ценность большая. А если с нами возить, то могут пулями побить. Вот когда уезжать будем, я её незаметно и верну в хранилище, вроде как немцы нашли после нас и забрали. Оценить кухню я успел. Вещь. Я размышлял провернуть такой финт и с обоими танками, но понял, что тут уже не получится. Что по остальным вещам, и боеприпасам доставленными самолётами, то практически всё я отправил в хранилище и купил копии из магазина, возместив даже чуть в большем количестве. Местное всё натуральное, из хранилища не пропадёт, а то что из магазина точно исчезнет, опыт у меня такой есть, а сейчас использовать его можно. Поэтому в хранилище ушли мешки с посудой и ложками для узниц, снаряды для обоих танков и дизтопливо в канистрах, припасы, даже краска для танка Гурова, и всё купил в магазине на замену. Пришлось постараться, так всё меняя незаметно, но смог. А там и кухню приберу. Да и в этом походе я на личные трофеи рассчитываю. Вон, снаряды для немецких «четвёрок» три боекомплекта, а танка такого у меня нет. Ну или самоходку «Штуг–3» можно, у них один боеприпас. Может ещё что будет.

Вот так мы и двинули. Планы сделать большой крюк и вечером выйти к этому же лесу, но с другой стороны, это тут мы сбили заслоны, а с другой стороны леса они на месте, собьём, возьмём округу под охрану и будем как стемнеет принимать самолёты. Я постоянно на связи со штабом дивизии был, по счастью все борта вернулись, ни одного не потеряли. А вот потери среди узниц были, на одном транспортнике шесть убито и девять ранено от обстрела с земли, когда пересекали передовую. Неприятно очень, расстроили серьёзно. Другие самолёты поднимались выше и избежали обстрела. А рванули мы красиво, да сходу сбили два поста. Националисты, не бойцы, мы старались уничтожить их полностью, не смотря на попытки сбежать. Знают уже что в плен не берём. Специфика службы. Трофеев мало, два грузовика, оба старые французские, и противотанковую пушку взяли, немецкая «колотушка». Оба грузовика и пушку два бойца погнали в сторону леса, хоть такое усиление, но всё же нужно. В принципе, четырёх наличных машин нам даже хватает, будет тесно, но ничего страшного. Да, пушку примут те два миномётчика, они эту систему знают, пользоваться умеют, снарядов к ней с полсотни. Петров сияя от счастья был со мной, шестью стрелками командовал, теперь уже четырьмя. За старшего в лагере я оставил того младшего лейтенанта, что ночью прилетел. В рейд ему рано, молод ещё, как Петров сказал, хотя тому лет тридцать и три ордена с двумя медалями имеет, а сам лейтенант застоялся и во всю желал вот так развеется. Ну как и я, впрочем. Так что ввёл командира второго взвода в суть дела и тот взял под козырёк. Приказ есть приказ. Что тому делать, я чуть ли не по минутам расписал.

Вот так два поста мы сбили, один в шести километрах от леса, другой в девяти, на окраине крупного населённого пункта. Даже с какой-то фабрикой на территории. Трубу фабричную видел. Это не котельная городская, та в стороне была. Дальше был интересный фукус от немцев. Даже два. Один мотоцикл в дозоре был, одиночка, два других катались по параллельным дорогам парой, вот дозорный и приметил впереди ремонт дороги, ремонтировали полотно советские военнопленные под охраной десятка польских националистов из охранного батальона. Нашивки на немецкой военной форме характерные, не спутаешь. Четыре десятка пленных в рваной красноармейской форме, заморённые, восстановили дорогу, засыпая ямы с воронками и отодвигая разбитую технику. Это тут Басов погиб. Вон, корпус его танка вижу, башня отдельно лежала. Вы в такое совпадение поверите? А я не поверил. Поэтому не удивился, когда карта показала эту группу, и ни одного зелёного, что «охрана», что «пленные», все горели красным. Красивая ловушка. Наблюдал я за дорогой с пригорка. Ранее дозорный боец показал знаками, что нашёл интересную цель и мне лучше самому на неё глянуть. Так что я оставил танк в тени шести сосен у дороги и пробежался с километр до мотоциклиста. Вот и изучил противника из укрытия, а тот делал вид что не знает об этом. Тут да, с двух точек со стороны за нами наблюдали немцы, что дальше будем делать. Интересно, охрана «пленных» в курсе, что дальше будет? Ведь похоже по планам Абвера, что наверняка отвечает за эту операцию, она погибнет, причём вся. Или тут СД действует? Думаю, вряд ли знает, вон как один надсмотрщик стегнул кнутом расслабившегося «пленного», того аж выгнуло и даже не смог сдержать злого оскала. Плохо играете, наши, что попали в плен, быстро поняли, что свои эмоций показывать охране не нужно. Опасно для жизни. Вот и этому не понравилось, начал избивать кнутом «пленного», а тот катался в пыли. Ну или на меня такое психологическое воздействие оказывают, боец, что рядом стоял, паренёк лет двадцати, тоже в свой бинокль видел это действо, и даже приплясывал от нетерпения.

– Товарищ командир? – умоляюще протянул тот.

– Погоди, пусть дальше избивает, видно же, что не понарошку, а старается… не смотри так на меня боец, это не наши парни в плену, это немцы ловушку на нас устроили. Немцы это переодетые, ну или прислужники. Я вон того