Апостол Кармы - Максим Злобин

один жест, — на сей раз Шапочка уткнул палец в небо, — и сверху раздалось утиное кряканье. Ещё один, — Виталя сжал кулаки перед собой и зажмурил глаза, — и на нас налетел резкий порыв ветра.

Зашуршала листва.

— Город благодарит нас, — сказал Шапочка. — На здоровье, родной, — и сел обратно.

При этом на лице парня застыла глуповатая улыбка, а на глаза навернулись слёзы. Всамделишные, и много.

— Это что сейчас такое было? — приподнял бровь Панкратов.

— Гхым, — а я вновь прокашлялся. — Виталя? Ты не маг, случайно?

— Я? — удивился Шапочка, утёр глаза и откатился к заводским настройкам. — Нет, Ваше Сиятельство. Я даже ману никогда не пробовал.

— Серьёзно?

— Я тоже не пробовала, — подключилась Ксюша.

— Серьёзно⁈ Да вы чего, ребят? Вдруг у вас какой-нибудь редкий дар, а вы и не знаете?

Признаться, меня это возмутило до глубины души. Правда я очень быстро напомнил себе, что всё-таки родился с золотой ложкой во рту, и что не каждая семья может позволить себе ману на пробу. Тут ведь даже не в деньгах дело, а в том, как её раздобыть.

И сколько же, должно быть, могущественных в перспективе магов прожили свою жизнь, так и не узнав о собственном даре? Представить страшно.

— Нет, — сказал я. — Нет-нет-нет, это надо срочно исправлять. Вот только не сегодня. И не завтра. И не на этой неделе, но точно надо. Ману я добуду, а вы как получится освободите себе ото всех дел пару дней. А лучше сразу три, чтобы уж наверняка. Сам-то я, понятное дело, не страдал, но видел, как неодарённых корёжит от отравления.

— Так может и не надо тогда? — жалобно спросила Рыжикова.

— Надо, Ксюша, надо.

— А там тошнит, да?

— «Тошнит» — это мягко сказано. Это только сперва тошнит, а потом…

Тут я осёкся. Замолчал, чтобы лишний раз не накручивать Ксению Константиновну, — ведь судя по глазам, она уже и без того испугалась. А пробовать надо. Надо-надо-надо. Нет! Понятное дело, что шансы стать магом колеблются где-то на отметке одного процента, и вряд ли что-то из этой затеи выгорит, но всё равно.

Лучше уж поболеть несколько дней и знать наверняка, чем всю жизнь мучаться неведением.

— Так, — я решил увести тему подальше от страданий. — Виталя?

— Да?

— А у тебя личная машина есть? Таксист-осведомитель это прекрасно, но долго у тебя сидеть на двух стульях не получится. Нам нужно, чтобы ты был свободен на полный день. Нам нужен водитель.

— Секундочку, — похлопал глазами Шапочка. — То есть вы действительно берёте меня в штат?

— Беру, конечно. Мне такие люди нужны.

— Это честь для меня, Ваше Сиятельство! Работать на человека, который делает городу хорошо, а значит и самому делать городу хорошо, это же…

Счастье, выше которого для Шапочки нет. Дальше он затараторил бессвязный бред о том, что всю жизнь к этому шёл, и что Переславль-батюшка вместе с Премудрой Ряпушкой направляли его стопы в «контору».

— Ну так что? — спросил я, когда Шапочка наконец-то закончил. — Машина-то есть?

И в этот самый момент на участке появились полицейские. Причём на манеже у нас всё те же — краснощёкий здоровяк и парочка ребят с автоматами. Вот только на сей раз они подкрались тихо. Прибыли без воя сирен и с подкреплением в виде белобрысого веснушчатого мужчины.

— Всем доброго дня, — сказал недорыжий. — Алфёров моя фамилия, Константин Сергеевич. Начальник полиции города Переславль-Залесский. Прошу проследовать за мной.

— Опять? — я поднялся с кресла. — Разве в прошлый раз мы не уяснили, что арестовывать меня имеет право лишь…

— Нет-нет, Ваше Сиятельство, — перебил меня Алфёров и натянуто улыбнулся. — К вам претензий ровно никаких. У нас есть ордер на арест Ксении Константиновны Рыжиковой.

— Ой, — побледнела Ксюша.

— Прямо-таки ордер? — уточнил я, лукаво прищурившись. — И вот прямо-таки на арест?

— Согласно поставлению мэра города, — Алфёров пропустил мой вопрос мимо ушей, — нам надлежит доставить Ксению Константиновну для дачи показаний.

— Дайте-ка угадаю. В мэрию?

— Верно. Если желаете, то можете её сопроводить.

— Ну конечно же я желаю.

Я подал пребывающей в прострации Рыжиковой руку, помог ей встать, а затем крепко взял под локоток.

— Эх, вы, — сказал я Алфёрову. — Напугали мне сотрудника ни за что ни про что. Почему нельзя было своими словами сказать-то, а? «Приходите знакомиться». Я ведь так и так сегодня к вам собирался, и даже пообещал сотрудникам выездное мероприятие. Михаил Михайлович? Андрей Юрьевич? Шапочка? Пойдёмте, коллеги. Господину мэру не терпится обсудить с нами финансирование «конторы»…

* * *

Незадолго до этого

— Позор! — Иван Геннадьевич уже в десятый раз пересматривал завирусившееся видео. — Позор! Позор!

— П***ц, — прошептал мэр и выключил запись.

Отложил телефон, закрыл глаза и сильно-сильно сдавил ладонями виски.

— Началось…

По долгу службы, Терентьев имел личное дворянство. Но только лишь по долгу службы! Для галочки. Просто потому, что не может мэр целого города по пути к своему креслу не выслужиться хотя бы до самой нижней ступеньки имперского аристократического общества.

И всё! На этом его личная связь с дворянством заканчивалась. Да, он часто общался с аристократией и крутился среди этих людей, но сам себя к ним никогда не причислял. И даже дистанцировался! Причём, — на минуточку, — специально!

А всё дело в брате.

Брате, которого ему вряд ли когда-нибудь простят. В девяностые тот сподобился купить себе титул барона и теперь являл собой члена прослойки нового русского дворянства. И с тех пор всем вокруг было наплевать на то, что Терентьев не общался с братом вот уже несколько десятков лет. Всем плевать на то, что сразу же после своего назначения Иван Геннадьевич попросил брата уехать из города, чтобы не пошли кривотолки. Всем плевать на то, что ни один из Терентьевых никогда не помогал другому.

Всем плевать. Абсолютно всем…

Брат есть, а значит и сам Иван Геннадьевич автоматически попадает в систему координат «мы-они».

Где «мы» в случае Терентьева — это новое русское дворянство, а «они» — потомственная аристократия. То есть настоящая, которая терпеть не может ненастоящую, и старается её уничтожить. Причём зачастую физически.

Что происходит дальше?

Правильно! Дальше в городе, за который вроде как отвечает Иван Геннадьевич, целого потомственного графа обливают помоями и гоняют голышом по улицам. При том делают это люди, которые сказываются городской службой. Несуществующей, конечно, но так ведь и на это тоже всем будет наплевать.

И что это такое, если не подстава?

Вишенка на торте: всё это непотребство происходит спустя неделю с небольшим после коронации Алексея Николаевича Романова. Который, как всем давным-давно известно, считает авантюру матушки с продажей титулов большой