Имперский детектив КРАЙОНОВ. ТОМ I - Арон Родович

— Вот именно, — сказал я. — Кто-то едет в столицу, кто-то обратно, кто-то транзитом, кто-то на смену. Да, ночью движение тише, но машин меньше не становится.

Он задумался. Я продолжил:

— Вот. И эта твоя «пятиминутка» краски меня зацепила. Слишком хорошо ложилась в схему.

Женька вздохнул и покачал головой:

— Теоретически — да, может сработать. Но если бы пошло по плохому сценарию — получили бы не четыре машины другого цвета, а четыре чёртовы божьи коровки. Они бы на камерах светились как гирлянды.

— Да, — согласился я. — Вот это меня и смутило. Значит, нужно смотреть другие варианты.

Он спросил:

— А они ездят на одних и тех же машинах? Марка одинаковая?

— Да. Одинаковые. Одни и те же модели.

— Фотки есть?

Я задумался.

Кажется, есть. В телефоне. Делал себе для заметок. Бумага бумага, а телефон всегда под рукой.

Открыл галерею, нашёл снимки, протянул ему.

Евгений взял телефон, приблизил:

— Ну, понятно. Машины-то тюнингованные.

— В смысле — тюнингованные? — уточнил я.

— Вот, смотри. Выхлоп нестандартный, не заводской. Более спортивный. Это даже на чёрно-белом видно. Я эти системы знаю: мечта любого пацана.

Он ткнул пальцем ближе к задней части машины:

— Слушай, если выхлоп меняли — это не ради понтов. Это под проходимость и мощность. Упрощают выход газов. Значит, мотор там тоже не родной. Или хотя бы чипованный.

Я в голове отметил: тогда логично, почему они не меняют машины — смысл перенастраивать каждую новую, если эти уже подготовлены под уход.

— Это только внешнее? — спросил я.

— Нет, — покачал головой Женька. — Выхлоп — это функциональная вещь. Так что, скорее всего, внутрянка тоже тронута. А внешнего тюнинга тут почти нет — и правильно. Если скрываться — сильный тюнинг наоборот привлечёт внимание.

Он снова взглянул на фото.

— Но вот другое… Как исчезают четыре машины? — пробормотал он. — Если бы мне поставили такую задачу… имея ресурсы… Я бы подумал, может, об эвакуаторе. Или фуре. Въехали — закрыли — уехали.

Он пожал плечами:

— Но каждый раз так не сработает. И камеры… Камеры же везде. Если я правильно помню возможности старших аристократических родов — они иногда получают доступ к этим камерам… не совсем официально, но получают.

Он понизил голос:

— У меня у братанчика было, помню… Влетел как-то в иномарку. Помял. Так вот, этот сыночек какого-то графа всё равно его нашёл. Хотя мы скрыли машину идеально, и казалось — без следов. Нашёл. И, честно… даже денег не взял. Просто заставил извиняться. Долго. Очень долго. Ну и охрана его чуть размяла. Чтобы урок усвоил: нельзя так с графскими детьми.

Надеюсь, это не Максим, — мелькнуло у меня в голове.

— Так, с братанчиком-то всё понятно, — сказал я. — Но вопрос… почему ты говоришь, что фура не подошла бы под это дело?

Он почесал затылок и облокотился на машину:

— Понимаешь, это же была бы закономерность. А такую закономерность заметили бы.

Я поднял бровь:

— Ты имеешь в виду, что каждый раз уходят четыре машины, а потом неожиданно по их маршрутам появляются четыре фуры? Или даже две?

— Да, именно так. — Он кивнул. — Мы хоть и город передстоличный, но въезд фурам у нас ограничен. Есть, конечно, разрешённые доставки — магазины, склады — но просто так катать фуры никто не позволит. Даже не каждому аристократу.

— Почему? — спросил я.

Евгений махнул рукой в сторону дороги, словно показывая на весь город сразу:

— Тут уже дело мэрии. Они большую часть инфраструктуры закопали под землю — трубы, связи. Фура может продавить плиту и попортить покрытие. Поэтому для фур — в основном объездные, и склады вынесены в Серпуховскую область. В самом Серпухове — почти нет.

Я задумался.

Он продолжил:

— Так что если дела крутятся в области, тогда да, фуры могут прокатить. Но там тоже… камер с каждым годом всё больше. Такие фуры бы засветились.

И в этот момент его будто осенило. Взгляд щёлкнул, лицо собралось.

— Слушай. А ребята-то эти… серьёзные? Или так, погулять вышли?

— В смысле? — уточнил я.

— Это группировка? Организация? Мне детали не нужны. Просто масштаб понять.

Я вздохнул:

— Ну… вообще, да. Серьёзные. Сам понимаешь, на хвост княжескому роду не каждый полезет.

— Ладно, — сказал он, резко меняясь в лице. — Садись. Поехали. Есть у меня один человечек. Может подсказать. Есть одна идея.

— Какая?

— Помимо краски-«пятиминутки», есть ещё термокраска.

— Термокраска? — переспросил я.

— Ну да. Такая, что на солнце становится красной, а в холоде — снова чёрной. Типа хамелеон. — Он сказал это тоном, как будто объясняет ребёнку, почему снег мокрый.

Я посмотрел на него… потом на машину… потом всё-таки открыл дверь и сел в пассажирское.

— И зачем нам к «человечку»?

— Затем, что такая краска не по-детски дорогая. И у неё есть серийный номер. Просто так её не купишь. Чтобы работать с ней, нужно оборудование. И если мы хотя бы примерно поймём, в какой цвет они перекидывают машины, можно будет выяснить, кто их красил.

— А как мы поймём цвет? — спросил я.

— Вот поэтому и нужен человечек. — Он завёл двигатель. — По чёрно-белой фотографии я тебе не скажу точный тон. Но если это чёрный, то по оттенку можно вычислить серию. А серия выводит на поставщика.

Мы тронулись.

Сначала город. Утренние улицы — знакомые, но каждый раз будто другие. Имперская застройка всегда рифмуется с прошлой жизнью — панельки, кирпичные пятиэтажки, торговые точки внизу. Но здесь всё чуть смещено, чуть более аккуратное, чуть раньше построенное. Будто кто-то начал переписывать историю в девяностых, но начал не рукой, а магией.

Магия здесь всегда была. Это чувствовалось по мелочам: по ширине тротуаров, по странно гармоничным развязкам, по системе жилых кварталов, которые выглядят, как будто их тщательнее планировали.

Империя существовала веками — и в том, как выглядел город, это чувствовалось. Не в помпезности, не в роскоши — в порядке. В постепенном, спокойном взрослении инфраструктуры, в логике улиц, в том, как дом постепенно переходит в другой, словно город строили люди, которые не боялись смотреть на сто лет вперёд.

Мы свернули с центральной магистрали.

Пошли районы поспокойнее.

Потом — выезд за город.

Потом — просёлочные