Совок 15 - Вадим Агарев

всё равно уже сто двадцать вторая выписана! — со слабо скрываемым злорадством выпалил сзади капитан Сафин, — Так что, куда она денется⁈ Конечно, она всё расскажет! — не ведая о наших договорённостях с его начальством, выперся он поперёд и поперёк батьки Хлебникова.

— Умолкни! — прорычал на него только-только начавший расплываться в довольной улыбке подпол, — С тобой, капитан, на пару дерьмо хорошо жрать из одной тарелки! При твоей торопливости ни одной ложки не достанется! Ты лучше воды вон выпей и охладись малость! — указал товарищ Хлебников на недопитый Розой стакан, так и оставшийся стоять на столе, за которым она сидела перед тем, как мы вышли.

Михаил Мухамедзянович, видимо, и сам был не против охладиться. Категорическое непонимание происходящего выбило его из колеи. Обогнув меня, он схватил со стола стакан и залпом его опорожнил.

— Я же тебя предупреждал, Сафин! — на ухо и тихо произнёс я только ему, — У Радченко болезнь нехорошая и очень заразная! Поздравляю, теперь она и у тебя тоже!

Глава 17

Дальше всё завертелось в воронке стремительного и всепоглощающего вихря. Не прошло и минуты, как бэховский майор по указанию Хлебникова уже сидел за своим роскошным столом и морщил свой изощрённый «колбасный» ум. По требованию старшего гэбнюка он самолично отбирал обязательство о сотрудничестве у проявившей гражданскую сознательность Розы. В это же самое время, в его кабинет по одному начали прибывать вызванные им дополнительные оперативные силы. В количестве двух штук из числа его особо доверенных оперов. Которые, получив все необходимые указания, как ошпаренные, метнулись их выполнять.

Вот сейчас на подполковника Хлебникова было приятно смотреть. Еще какой-то час тому назад, передо мной являл себя вальяжный барин. С холодными жабьими глазами и брезгливо поджатой губой. Наскипидаренный и до краёв переполненный злостью, сановной важностью, и осознанием собственной государственной значимости. Теперь же я воочию наблюдал положительно возбуждённого опера с азартными и живыми глазами. Непосредственно участвующего в простенькой, но до жути занимательной оперативной комбинации. Занимательной в данном случае из-за блистательных перспектив. В самую первейшую очередь, лично для Бориса Олеговича.

— Пошли, выйдем! — раздался сбоку незнакомый тусклый голос и кто-то весьма настойчиво потеребил меня за рукав, — Поговорить надо! Пойдём!

Оглянувшись, я с удивлением увидел постное лицо переминающегося с ноги на ногу Михаила Мухамедзяновича Сафина. Которого, как и его начальника, тоже коснулась некая эволюционная метаморфоза. Но капитана, в отличие от ожившего подполковника, она изменила до неузнаваемости. И не в самую лучшую сторону. Во всяком случае, мне это так показалось.

— Чего тебе? — без излишней учтивости выдернув руку, отцепился я от чекиста, — Занят я, не видишь, что ли⁈ Потом поговорим!

Процесс реализации моей авантюрной идеи только-только начал своё логичное развитие и упускать ситуацию из-под своего авторского контроля мне не хотелось. На этой стадии в любой момент всегда что-то может пойти не так. Роза, например, взбрыкнёт или сытые «колбасники» вдруг затупят. Да всё, что угодно может случиться. Именно по этой причине я и старался внимательно сечь поляну, не упуская ни одной мелочи. Это уже когда колея набьётся и углубится, и необходимая инерция будет набрана, вот тогда, и можно будет ослабить хватку. А пока глаз, да глаз за всей этой шайкой-лейкой!

— Товарищ подполковник, я вот, что подумал! — оттолкнув Сафина, вновь прорезался я с предложением, — Тратить время и первоначально опрашивать гражданку Радченко не вижу никакого смысла!

Выдал я эту очередную здравую новацию, хотя и была она рискованной. У чекистов может появиться дополнительный соблазн кинуть Розу. Если сначала стулья, а только потом деньги. Но, тем не менее, я решил всё же рискнуть. А ушлых ребят мы уж как-нибудь приструним. Если они вдруг бессовестно скурвятся и попытаются шваркнуть гражданку Радченко.

— Борис Олегович, я ведь сам следователь и потому хорошо знаю, что говорю! Уголовное дело и так уже возбуждено. Значит, никаких процессуальных нарушений мы не совершаем! — снова раздраженно оттолкнув жмущегося ко мне настырного Сафина, обратился я к подполу, — А, чтобы времени не терять, давайте, я ей прямо сейчас быстро надиктую её агентурное сообщение? И пусть её сразу же следователь допросит! — предложил я дополнительно сократить временные издержки и максимально оптимизировать процесс, — Пусть сразу допросит её в качестве свидетеля! — я с нажимом уточнил главную деталь всей этой затеи. — Мы таким образом существенно подстрахуемся и хоть какую-то доказуху официально закрепим!

Мне не давало покоя, что все мы сейчас, и Роза, и Хлебников, и я, находимся в зыбкой точке невозврата. И поэтому хотелось пройти её как можно быстрее. Поэтому и хотел, чтобы дебютная «шкурка» агентэссы Радченко была сформулирована мной, а не майором Толоконниковым.

— А, что, Корнеев! — одобрительно встрепенулся Борис Олегович, — Дело ты говоришь, старлей! Хвалю за толковую инициативу, молодец! Валяй, Сергей Егорович, действуй! — весело подмигнул он мне. — А майор пока своих бойцов проконтролирует, а то, что-то не торопятся они! — неодобрительно посмотрел подполковник на замнача ОБХСС, который уже закончил с первичной бумажкой.

— Эй, а ты, чего, капитан, так к Корнееву притиснулся? Будто похотливая девка во время овуляции? — перенёс старший гэбист всё своё внимание с меня и майора на дёрнувшегося от его слов Сафина, — Миша, ты просыпайся уже и давай, пулей лети за следователем! И, чтобы через сорок минут он здесь был!

— Есть, товарищ подполковник! — неохотно отозвался еще сильнее поникший капитан, который сейчас выглядел печальнее побитой собаки на зимней помойке, — Разрешите только с Корнеевым наедине переговорить? Буквально пару минут! Это исключительно по делу, Борис Олегович! — взмолился он.

— Хорошо пообщайся, если это по делу, — смилостивился превратившийся в человека Хлебников, — Но две минуты, не больше! И потом сразу же за следаком езжай!

Пришлось мне снова переться в коридор. Но на это раз уже не с красоткой Розой, а с кисло плющащим своё гэбэшное жало Сафиным.

— Чего тебе, капитан? — поторопил я назойливого чекиста, нетерпеливо оглядываясь на дверь, за которой без присмотра осталось моё самое слабое звено в этой затее, — Видишь же, что некогда!

— Успеешь, никуда твоя бацильная мерзавка не убежит! — с ненавистью зыркнув в сторону кабинета, где находилась, без пяти минут агентесса Радченко, выдохнул злой Мухамедзяныч, — Рассказывай, чем эта тварь болеет и, что я от неё мог подхватить?

Надо же, вона оно как! Я-то уже и думать забыл о своей недавно отпущенной невинной шутке. А этот мнительный товарищ так неподдельно напрягся! Это не очень хорошо. Надо бы как-то его успокоить, чтобы отстал со своей глупостью и не мешал отслеживать текущую реальность. Но признаваться, что я таким образом