90-е: Шоу должно продолжаться 15 - Саша Фишер

Глава 18

— Вот эта отличная, — сказал я и двинул по столу одну из разложенных на нем фоток.

— У меня тут лицо какое-то слащавое, — скривился Астарот. — Лучше вот эту тогда.

— На этой от меня половина отрезана! — запротестовал Бегемот.

— Прости, пожалуйста, — смутилась Ляля. — Я не хотела сначала ее печатать поэтому. Но там так интересно свет на лицо падал, что…

— А по-моему лучше взять просто где мы у стены, — Кирюха указал пальцем на самое банальное фото из этого лялиного фотосета.

— Саша, мы выбираем обложку для альбома с медляками, — засмеялся я. — А тут ты выглядишь как адский сатана какой-то.

— Так это же хорошо! — Астарот скосил взгляд на выключенный телевизор, в котором все мы отражались, приосанился и поправил волосы.

— Смотря для чего, — Бельфегор сегодня был какой-то задумчивый и рассеянный. Он смотрел на разложенные на столе отпечатки. Сначала один подвигал из стороны в сторону. Потом другой. Потом посмотрел на меня. — Велиал, а нам обязательно надо будет переезжать? Ну, в Москву, там… Или в Питер?

— Без этого никак, — сказал Астарот и вздохнул.

Я взял со стола ту фотку, которую выбрал для обложки, поднялся со стола и подошел к стойке.

— Тамара, сделай мне кофе, пожалуйста, — сказал я.

«Ангелочки» выжидающе молчали и смотрели на меня.

А я, понятное дело, уже многократно прикидывал все «за» и «против» как переезда, так и нет.

Да и разговор у нас этот возникал неоднократно. Просто сегодня тема всплыла, скажем так, неслучайно.

— В Москву! — фыркнула Тамара и всплеснула руками. — Будто медом вам кто-то там намажет. И с хлебом-солью кланяться будет.

Мы всем составом сидели в кафешке на «муке». «Ангелочки» отработали в студии, и Вадим нас выгнал, чтобы мы ему под рукой не мешались. Тогда мы пошли в зал, смотреть, как «Рандеву» репетирует. Но Влад из зала нас тоже погнал, потому что у них что-то там не клеилось, а тут мы еще со своими радостными рожами. По домам расходиться нам было еще рано, предстояла еще одна «серия» записи. Так что мы неприкаянно послонялись по фойе перед закрытыми воротами зала. А потом из дверей кафе высунулась Тамара и в приказном порядке затащила нас есть солянку.

Отказываться мы, ясен пень, не стали. А тут как раз и Ляля пришла с пробными отпечатками спонтанно случившейся фотосессии на фоне ступенек драмтеатра и фонтана.

— А где намазано? — Макс криво и как-то горько усмехнулся. Судя по косвенным признакам, с Оксаной он так и не поговорил с Оксаной, так что всю неделю между ними внешне ничего не поменялось. Выглядло все так, будто каждый день Макс просыпался с обещанием: «Ну все, вот сегодня последний день побудет все как раньше, а завтра прямо с утра…»

— Нигде не намазано, — отрезала Тамара и поставила на стойку мою чашку кофе. — Вот ты, Саша, что думаешь, что если в Москву не переехал, то все? Жизнь не удалась? Или как?

— Ну… Наверное, нет, — медленно проговорил Астарот. — Но для музыканта оставаться в провинции — это тупик.

— Это тебе кто сказал? — Тамара вышла из-за стойки и уперла руку в крутое бедро. — Тебе Новокиневск в горле колом стоит и петь мешает? Или что?

Я сделал глоток кофе. Тамара внесла забавный диссонанс в ставший уже привычным спор. Мы говорили об этом и в Геленджике, и здесь. И в своей берлоге, и на посиделках в квартире Астарота. Обсуждали с Сэнсеем, с девчонками, терли между собой. Этот разговор был настолько привычен, что уже можно было практически по нотам расписать, кто когда и что скажет.

Но сегодня мы оказались у домовитой и строгой Тамары. Так что все пошло в какую-то совершенно непривычную сторону. Астарот, который обычно занимал позицию: «Надо ехать, иначе трындец». Тут как-то сходу сдулся. Как будто с самого начала продвигал эту тему только затем, чтобы его кто-то убедил, что никуда не надо ехать. Бегемот тоже убеждал, что ехать надо. Макс топил за то, что нельзя ехать наобум, а то будем там болтаться как всякая лимита. И петь в подземных переходах, чтобы на жратву заработать. Кирюха как-то грустно отмалчивался. Бельфегор… Рыжего нашего клавишника мотало от одной позиции к другой. И только Надя относилась к перспективе переезда, которую «ангелочки» довольно часто обсуждали, с безмятежным фатализмом. Типа, надо — переедем, не надо — останемся. И пока остальные бросали в ход самые разные аргументы — от получения образования до родственников и личной жизни, наша Пантера пилила ногти пилочкой и мило улыбалась.

— У моей подруги сын тоже вот лыжи в Москву навострил три года назад, — Тамара поставила локоть на стойку и уперла кулак в подбородок. — Собрал вещи в рюкзак, мол, в кино поеду сниматься, красавицы будут к моим ногам штабелями падать. Артист великий. Галина поахала, ну а что делать? Сын же. Помогала ему на первых порах. Пошукала по знакомым, чтобы на квартиру этого артиста пустили. Звонила, переживала. Мол, как он там… Поступил ли на актерский факультет. А он рапортовал все время, что все у него прекрасно. Но денег требовал. Мол, надо доучиться, а потом его все киностудии с руками оторвут. Пять режиссеров уже пороги театрального института обивают, ждут, когда сыночка-корзиночка доучится…

И Тамара театрально так вздохнула и закатила глаза.

— Дайте угадаю, — мрачно проговорил Астарот. — Он там совсем нигде не учился, а балду пинал?

«Ангелочки» как-то разом расслабились и рассмеялись. Тамара недовольно поджала губы.

— Тамара, у вас как всегда восхитительный кофе, — сказал я.

— Зубы заговариваешь? — фыркнула Тамара.

— Ничуть, — мотнул головой я. — А еще я у вас душой отдыхаю. Мало того, что еда выше всяких похвал, так еще и…

— Как домой приходишь, — льстиво подхватил Бельфегор. — Мама же тоже бывает ворчит и ругается. А ты смотришь, как она тебе в это время борщ наливает, и так хорошо от этого всего. Мама говорит, что я обалдуй. А я улыбаюсь. Как дурак. Так и здесь тоже. Вы на нас строжитесь, а это почему-то радует.

— Это потому что Тамара за всех нас искренне переживает, — Макс подошел к хозяйке