90-е: Шоу должно продолжаться 15 - Саша Фишер

— Но она же… — Надя гордо выпрямила спину и набрала в грудь воздуха.

— Что она? — криво усмехнулся я. — Полила вас всех дерьмом. Обматерила и обозвала по-всякому. И умчалась. Надеюсь, в сторону вокзала, чтобы сесть на поезд и поехать куда-нибудь по своим оксаньим делам.

— Оксаньим делам, — повторила Надя и хихикнула.

— Давай холодно рассудим, — продолжил я. — Без драмы и вот этого вот. У Оксаны был план выйти замуж за Макса. И он только что пошел по бороде. А в наших с вами планах ничего не поменялось.

Надя уставилась на меня и медленно кивнула.

— А теперь загляни чуть дальше, дорогая, — продолжил я. — Это сейчас мы играем музыку в теплом родном городе, где нас все любят, вокруг сплошные друзья и практически нет конкурентов. Но хочу тебе напомнить, что это ненадолго. Что скоро мы вынырнем из нашей маленькой зоны комфорта. Как думаешь, нас в Москве тоже будут любить, когда мы с «Парашютом» контракт заключим? Ну давай, подумай, как нас там обзовут те, кому повезло меньше! Ты же только что школу закончила, что такое злословие и сплетни, должна хорошо себе представлять.

— Но мы же еще не заключили контракт, — сказала Надя.

— И вот сейчас я задумался, реально ли это нам нужно, — сказал я.

— Из-за того, что я обиделась на слова Оксаны? — Надя распахнула глаза до возмущенно-круглого состояния.

— Эх, вот если бы я был злокозненным манипулятором, то сейчас бы обязательно сказал, что да, из-за тебя! — засмеялся я. — Решил, что ты слишком слабая для мировой известности, раз истеричные вопли несостоявшейся жены нашего басиста приняла так близко к сердцу. А что будет, когда на вас польются волны настоящего хейта?

— Хейт — это ненависть по-английски? — уточнила Надя.

— Типа того, — кивнул я. И снова подумал про эффект бабочки. И что я совершенно безответственный путешественник во времени. Мои жаргонные словечки, принесенные из двадцать первого века, довольно легко прилипали к тусовке, меня окружающей. Был бы писателем, обязательно сочинил бы антиутопию о том, как несвоевременно появившееся и распространившееся слово «вайб» привело к гибели человечества и наступления эры постапокалипсиса, в которую мир бы заполнили разумные осьминоги.

— Эй? — Надя помахала у меня перед лицом ладонью. — Ты где-то витаешь?

— Думаю о разумных осьминогах, — усмехнулся я. — А ты все еще не ответила на мой вопрос.

— Ты прав, а я — нет, — сказала Надя.

— Так, теперь поясни, — прищурился я.

— Я по-тупому разнылась, — дернула плечом Надя. — Я пою в лучше группе в мире, а у Оксаны — короткие ноги и толстая жопа.

— Вроде не такая уж и толстая, — засмеялся я.

— Да пофигу! — махнула рукой Надя, к которой как по волшебству вернулся ее всегдашний самоуверенный апломб альфачки-старшеклассницы. — Она просто крыса неблагодарная… Хотя нет, крысы довольно миленькие, у них такие носики, усики… Как ты там сказал? Разумные осьминоги?

Надя пошевелила пальцами, пытаясь изобразить движение щупалец.

— Вот да, осьминог, — сказала она. — Или нет, каракатица! У нее же тоже есть щупальца?

— Народ, а что сидим-то? — в дверях кафе появился Вадим. — Уже пятнадцать минут, как настало два часа, а вы тут сидите! Нам еще работать и работать с вами! Мальчика нашли что ли за вами бегать? Марш в студию!

И наш мушкетер обвел «ангелочков» грозным взглядом, в котором искрились смешинки.

* * *

— Ого, сколько здесь народу… — сказала Ева, оглядев казенный холл загса. И даже сделала шаг назад, будто пытаясь убежать. — Может, в другой день придем, а?

— Думаешь, сегодня день аномальной активности? — усмехнулся я. — И в другой день будет меньше народа? А кто последний заявление подавать?

— А вы женитесь или разводитесь? — сварливым голосом спросила тетка с картонной папкой в руках.

— Женимся, — сказал я. Мы с Евой переглянулись и синхронно хихикнули. Будто мы два подростка, затеявших что-то нелепое. На какое-то мгновение мне даже показалось, что нас сейчас выгонят из этого серьезного заведения.

— За нами будете! — командным голосом объявила полноватая дамочка средних лет с копной обесцвеченных кучеряшек, обтягивающей джинсовой юбке и розовом свитерке.

— А вы тоже женитесь? — спросила Ева, бросив взгляд на сидящего рядом с дамочкой унылого дядьку в сером костюме и с протокольным лицом не то бухгалтера, не то еще какого счетовода.

— Вот еще! — фыркнула дамочка. — Мы разводимся!

— А разве нам тогда не в разные кабинеты? — спросил я.

— Все заявления подаются в порядке живой очереди! — прокричали из приоткрывшейся двери словно в ответ на мой вопрос.

— До меня вчера так очередь и не дошла, — доверительно сообщил нам с Евой невысокий дедок с козлиной бородкой. — Сегодня я вот пораньше пришел!

Сидячих мест ожидания в маленьком холле районного загса не было, так что мы, как и половина посетителей, подперли стену и приготовились к скучному ожиданию.

— Я почему-то думала, что в загс только жениться приходят, — прошептала Ева. — Ну или разводиться.

— Да ну, загс много чем занимается, не только женит и разводит, — засмеялся я.

— И чем еще? — все так же шепотом спросила Ева. — Вот этот дед, как думаешь, зачем пришел?

— Мало ли, — я пожал плечами. — Может, свидетельство о смерти бабки оформить, а может за справкой какой.

— Ой, точно! — Ева спрятала лицо в ладонях. — Мне так стыдно! Уже вроде не маленькая, а таких простых вещей не знаю. Почему нас этому всему в школе не учат, а?

— Чему конкретно? — спросил я.

— Ну, вот этому, — Ева обвела рукой все помещение, заполненное людьми по самую крышу. — Что делают в загсе. Как заплатить за горячую воду. Как получать всякие там справки… И прочие документы. Десять лет нас учат, а потом выпускают, совершенно не подготовленными к этой жизни.

— Думаешь, если бы в школе ввели уроки всей этой бюрократической премудрости, то их бы не прогуливали? — засмеялся я. — Заклеимили бы скучищей, отсиживали бы из-под палки, благополучно забыли бы, а