90-е: Шоу должно продолжаться 15 - Саша Фишер

особо мечом не помашешь, а всякие там полигонные ролевые игры будут еще нескоро, развлекаться тем, что играть на словах, сочиняя приключения героя или команды героев в вымышленных мирах по мотивам доступного фэнтези.

В общем, кажется именно Юрка первым взялся рассказывать историю, ну и, получается, задал подходящий тон послеконцертным посиделкам. И произошло это, пока мы с Астаротом и Бельфегором на кухне обсуждали выступление.

Ну, было что, скажем так.

Чуть не поругались, но обошлось.

А когда вернулись обратно в большой зал студии, там уже все было таинственно, горели свечи, а Шутихин-старший, размахивая руками, рассказывал историю про свою первую жену.

— Я тогда еще учился на первом курсе худучилища. Меня туда, считай что, насильно засунули, сам я хотел пойти на врача учиться. Но с матерью разве поспоришь? Она вбила себе в голову, что у меня художественный талант. Так что сначала была художка и частный репетитор, потом училище, а потом… Ладно, короче, про Катьку. Она на втором курсе училась, и я ее увидел, когда она на меня налетела на лестнице и потребовала, чтобы я ей позировал…

— Генка каждый раз эту историю по-разному рассказывает, — сказал мне на ухо Шемяка. — Есть три концовки. С кровавым пятном на шторах, с дохлой курицей и с прощальной запиской. Забьемся, чем он сейчас закончит?

— Неравные позиции в твоем предложении вижу я, — вполголоса ответил я. — Я эту историю в первый раз слышу. И спор таким образом…

— Да это реально непонятно от чего зависит! — заверил меня Шемяка. — Мы даже с Митяем как-то специально последовательно по памяти восстановили и записали. Там все четко. Каждый раз они встречаются, потом она тащит его позировать голым, потом отключают свет, потом он зовет ее на свидание, случается гроза и они в подвале сношаются.

— Фу, слово-то какое! — фыркнул я. — Ты еще скажи, совокупляются.

— У них происходит коитус! — шепотом подключился Макс.

— О, Максимка! Тебе же батя тоже эту историю рассказывал? — сказал Шемяка чуть громче, чем хотел. Шутихин-старших грозно на него зыркнул, и Шемяка тут же захлопнул рот рукой и продолжил уже сдавленным шепотом. — Чем в твоей версии все заканчивается?

— В смысле? — удивился Макс. — Всегда одинаково. Там, короче, пустая комната, открытое окно и на шторе кровавое пятно в форме ладони. У нас даже шторы эти дома хранятся.

— Хм, — Шемяка поскреб подбородок. — Раз ты здесь, значит, получается, сегодня будут шторы. Эх, вот взял и испортил все! Могли бы забиться, а теперь неинтересно!

— Погоди, а что за другие версии? — Макс придвинулся ближе.

— А может просто послушаем? — предложил Бельфегор.

— Просто слушать неинтересно, — отмахнулся Макс. — Там еще на полчаса трепа. Шемяка, так что там?

— Так, стопэ! — Шемяка выставил ладонь вперед. — Максимка, раз ты историю знаешь, давай с тобой забьемся, будет он рассказывать про мышь под матрасом в подвале или пропустит. Ты как думаешь?

— Ха, конечно, расскажет! — уверенно кивнул Макс.

— Получается, я буду за то, что пропустит, хэ… — Шемяка снова задумчиво поскреб подбородок. — А, ладно!

Макс и Шемяка пожали друг другу руки, а я разбил. И мы все трое вернулись к истории Шутихина-старшего.

— … тогда Катюха говорит: «У меня есть ключ от подвала!» И многозначительно так на меня смотрит. Мол, откажусь или нет. Типа, подвал — это только для плохих парней, а я же был… В общем, я сначала и правда хотел отказаться, но открыл рот, а вместо: «Нет, Катерина, я вашим приглашением не воспользуюсь и пойду домой», говорю: «Конечно, пойдем!»

Шутихин-старший был, наверное, неплохим рассказчиком. И слов-паразитов в речи мало, да и сама речь довольно грамотная. Но внимание на его рассказе все равно не удерживалось. Все время хотелось отвлечься, посмотреть, чем остальные занимаются, пошушукаться. Сейчас вот приходилось буквально себя в руках держать, чтобы не пропустить, будет там про мышь или нет.

— … а там, прикиньте, крыса! — эмоционально воскликнул Шутихин и раскинул руки, как заправский рыбак, который показывал, какого сазана он надысь поймал.

— В смысле — крыса? — вслух возмутился Макс. — Ты же всегда говорил, что мышь!

— Я специально преуменьшал, — не растерялся Шутихин-старший. — Не хотелось ранить нежную психику родственников! В общем, слушайте, что дальше было…

— Получается, мы оба проиграли, — всплеснул руками Шемяка.

— Ни фига! — запротестовал Макс. — Мы спорили будет мышь или он пропустит эту часть. Он не пропустил!

— Но не мышь, а крыса! — Шемяка ткнул пальцем в грудь Макса.

— И то, и то — грызун, серый и с голым хвостом, — сказал Макс. — Так что…

— По букве Шемяка прав, — сказал я, когда оба посмотрели на меня. — Так что да, вы оба проиграли.

— Подставляй лоб! — Шемяка обрадованно сложил пальце для щелбана.

— А что это я первый? — фыркнул Макс, но потом засмеялся и поднял со лба отросшую челку.

* * *

— Что с лицом? — спросил я, усаживаясь рядом с Евой на тот же самый диванчик, на котором мы когда-то с ней и познакомились. Только сейчас она была не в белой рубашке и юбке, а в коротком черном платье, а волосы подняты в высокий конский хвост. И какая-то грустная.

— Давай уйдем? — предложила она со вздохом. — Нет-нет, снимаю предложение, ты же главный, тебе сбегать будет как-то некрасиво.

— Тебя кто-то обидел? — спросил я, оглядывая тех, кто у нас остался на ночные посиделки, когда концерт, собственно, был закончен. Сейчас уже было часа два ночи, Шутихин-старший вместе с «взрослой» частью тусовки, главный зал студии уже покинули. Конрад только остался. Сидел в дальнем углу и общался с Вадимом. Явно про музыку, там у них гитара, они друг другу ее передают, ставят какие-то аккорды. Ну, «ангелочки», те двое толкиенистов, которые пришли с Бесом. А самого Беса при этом не видно. В принципе, можно предположить, что он уединился где-то с той крохотной брюнеткой. Кажется, она из знакомых Кирюхи. Там было трое девчонок, и, похоже, они с одного курса. Он как-то пытался не пересекать эти две части своей жизни — музыку и учебу, но хрен ему, конечно же, это удалось. А Бес… ну, Бес как всегда, да.

«Ангелочки» скучковались