90-е: Шоу должно продолжаться 15 - Саша Фишер

— Ну, не знаю… — протянула Ева. — Мне кажется, я бы ходила на уроки охотнее, если бы у них было побольше связи с реальной жизнью. Как в акадмии, например. Там легко учиться и все время хочется еще, потому что мы же реальных людей изучаем. А в школе… да и в универе по большей части, мы как в каком-то вакууме. Учеба отдельно, мир отдельно… Эй? Ты что, меня не слушаешь?

— Наоборот, очень даже слушаю, — сказал я. — Просто пытаюсь вспомнить… На уроках русского точно учили писать заявление, как сейчас помню. Там в шапке нельзя было писать «от», а слово «заявление» должно начинаться с маленькой буквы.

— Ой, точно, — сказала Ева. — Про заявления у нас тоже было.

— Милая, ты не подумай, что я с тобой спорю, если что, — я обнял Еву и притянул к себе. — Но вообще меня уже начали терзать смутные сомнения. Смотри, тут кроме нас явно нет влюбленных парочек. Может быть, мы с тобой какие-то правила не прочитали? И в загсе есть какой-нибудь специальный день, когда только парочки приходят?

— Как в поликлиниках младенцы по вторникам, ага, — фыркнула Ева. — Вон там доска с какими-то объявлениями, пойдем глянем, что там. А то вот будет стремно, если мы всю эту очередь отстоим, а нам в кабинете скажут: «Приходите вчера!»

* * *

От автора.

✅ Цикл из 8 книг «Гридень»: XII век, Русь, князья воюют меж собой, сдабривая Землю-матушку русской кровью. Не гоже Русь изнутри терзать! Не зря меня судьба сюда забросила — мне и наряд держать.

✅На всю серию хорошая скидка: https://author.today/work/380161

Глава 20

«К бюрократии нужно относиться философски», — подумал я. Отошел на пару шагов назад, меланхолично подпер стену и погрузился в изучение содержимого картонной папки. Опытным путем мы проверили и выяснили, что именно у меня наиболее наплевательское из всех нас отношение ко всем этим очередям, проволочкам, «а что вы думали, когда не получили справку формы двадцать два-хэ?» А также протокольным рожам, синдромам вахтера и общей склочночти чиновничьего племени, с которым пришлось вступить в близкий контакт в последние дни лета. Собственно, все началось с нашей с Евой подачи заявления, а потом посыпались все остальные дела. Ну, не в смысле они, такие, набросились, потому что мы их не делали, а теперь они как снежный ком нас завалили. Просто мы же решили, что нам нужен «обезьянник», а для этого неплохо бы получить какое-нибудь подходящее помещение. Ну и всякие еще наши дела вывести из тени и превратить в легальные. Закрепить за нашими именами и… В общем, провернуть все эти мутные бумажные схемы, в которых дядя Слава Грохотов разбирался, а вот я — не очень.

Стоя в очередной очереди с очередными бумагами на подпись и печать, я на самом деле мысленно поаплодировал нашему не самому приятному другу семьи. Хорошо, что я не поленился потратить несколько вечеров на общение с ним и тремя школьными тетрадками. Сейчас, когда бюрократический забег явно близился к завершению, как и лето одна тысяча девятьсот девяносто второго, я должен был признать, что он реально очень полезный человек. Хрен бы я сам разобрался в этом всем. Бюрократическая машина девяностых — штука очень специфическая. Она досталась новой России в наследство от СССР, но коммунистическую партию, которая всем рулила раньше, от руля отодвинули. Все механизмы перекосило как попало, их начали как-то латать, переделывать и реформировать, попутно растаскивая и подворовывая то, что плохо лежит. А плохо лежало, в общем-то, все. Только одно было более ценное, и поэтому его пытались захапать более активно, а было то, что нахрен, по большому счету, никому не нужно было. Точнее, было не нужно тем, кто уже сообразил, что так можно.

Но бюрократия все равно штука довольно неповоротливая, и многие законы и правила там продолжали действовать еще с советских времен. Какие-то вопросы решались деньгами, какие-то — вовремя выставленной на стол бутылочкой коньяка, а для каких-то было достаточно подмигивания и шоколадки.

В общем, Грохотов провел мне неслабый такой ликбез о том, как взаимодействовать с этим неповоротливым механизмом, чтобы получить от него то, что мне нужно. И вот тут появились из небытия «общественное молодежное объединение 'Отрочество», и какой-то там «союз взаимопомощи и поддержки», и еще парочка несуществующих организаций. Пока я по указке Грохотова составлял всякие там протоколы, то понял окончательно схему Банкина и инвалидов. Грохотов предложил что-то похожее. Типа, можно сделать вид, что наша организация создана для поддержки трудных подростков и работает с детской комнатой милиции. Или, скажем, с детскими домами. Но тут я отказался. Понятно, что подобные вещи чиновники с большей охотой берут в работу, потому что они очень красиво в отчетах выглядят. Но совсем уж врать не хотелось. К работе с трудными подростками я был категорически не готов.

Так что Грохотов вздохнул, и мы принялись вместе с ним искать развесистые и замысловатые формулировки, которые устроят и меня, и чиновников.

В общем, не могу сказать, что я все понял про бюрократию. Но точно осознал, что когда мне снова потребуется что-то подобное, я знаю, к кому приду.

— Корнеев кто? — сварливо вопросила тетечка породы «серая мышь», высунувшись из кабинета.

А я что-то так отвлекся, что чуть ушами не прохлопал этот момент.

— Есть тут Корнеев? — еще более пронзительно вопросиле тетечка, и тут я очнулся.

— Я Корнеев! — я взмахнул папкой. Из нее тут же выпорхнула бумажка. Чрезвычайно важная, разумеется.

— Эй, что значит, Корнеев⁈ — тут же взвилась другая тетечка, из тех, что сидели в очереди. — Он же пришел всего полчаса назад, а я тут с восьми утра сижу!

— Вы по какому вопросу? — сварливо осведомилась «мышь».

— Мне нужна выписка из… — начала тетка.

— Я выписки не даю, вам к другому столу, ожидайте! — отрезала «мышь», пока я торопливо ловил улетевшую бумажку, стараясь при этом не рассыпать остальные. — Вы Корнеев? Ну что вы копаетесь⁈ Всех остальных же задерживаете!

Но настоящая магия случилась чуть позже. Реально, до этого момента я просто не мог поверить, что все эти полученные печати, подписи и визы в конечном счете превратятся в настоящие ключи от настоящего помещения.

И когда нетрезвый дядечка в серой спецовке, мельком