Полдень XXI век, 2009 № 7 - Арцун Акопян

никаких глобальных трансформаций в «матрице» не наблюдается — «Граф 0» и «Мона Лиза овердрайв» скорее детективы в привычных футуристических декорациях первого романа, чем продолжения. Сбежавший ИИ решает свои проблемы и проблемы своих человеческих партнеров. Скорее всего, У. Гибсон осознает, что однократное создание искусственного интеллекта требует создания всё новых и новых, более мощных моделей — ведь прогресс не стоит на месте. Однако это совершенно обнулит возможности человеческих персонажей. Поэтому, чтобы соблюсти видимость реалистичности, автор вынужден сдвигать сюжет к периферии цивилизации: если в первом романе действие развивалось «поблизости от лабораторий», с применением передовых и даже опережающих технологий, то второй и третий романы — о жизни бандитов и кинозвезд, второразрядных хакеров и третьесортных мафиози. ИИ в сюжетах исполняет роль deus ex mahina, обеспечивая счастливый финал. Тот же самый прием повторяется автором в новой трилогии «Виртуальный свет», «Идору» и «Все вечеринки завтрашнего дня» — это детектив, где используются некие условные изделия из компьютерной эпохи и модные нанотехнологии. Что будет с человечеством, автора не интересует, ему важнее разобраться со своими героями.

Схожую картину можно наблюдать в творчестве Брюса Стерлинга. Его недавние романы «Zeitgeist» и «Зенитный угол» не заглядывают слишком далеко в будущее. Или же, как в романе «Распад», упор сделан на развитие биотехнологий, а компьютеры оставлены в стороне.

Если отвлекаться от творчества маститых авторов, то даже такой юмористический роман Брюса Ветке, как «Интерфейсом об тейбл», содержит стандартное объяснение от имени самих ИИ: «мы нуждаемся в человеке, как форель в воде». То есть говорится о некоей условной форме симбиоза между машинами и людьми. Но ведь симбиоз подразумевает некий взаимовыгодный обмен. Люди же могут представить только некую инфраструктуру, которую они создавали много лет, но которую уже не хуже их могут создавать машины. Даже по условиям, заданным в романе, нарушение равновесия в пользу машин — весьма близкая перспектива.

То допущение, которое было простительно для Ф. Лейбнера в «Серебряных яйцеглавах» — вековое равноправное сосуществование расы роботов и расы людей — сейчас выглядит таким же анахронизмом, как перфокарты и ламповые компьютеры.

Итак, уловки — это просто литературный способ спрятать голову в песок. Самые известные (или самые одиозные) трансгуманисты называют 2030-е годы {13} наиболее вероятным временем технологической сингулярности. Эти прогнозы могут не сбыться. Как не сбылись в полном объеме прогнозы о быстром создании программ-переводчиков, о конструировании ИИ еще в 70-х гг. XX века, и множество других предположений. Но даже если к созданию полноценного самосовершенствующегося ИИ человечество подойдет в 2070-х — это будет означать коренное изменение человеческой истории.

Однако в пояснении того, что же будет дальше, за гранью, — футурологи чрезвычайно немногословны. Будет взрыв — в этом сходятся все. Бешеное ускорение научно-технического прогресса — революции буквально во всех областях науки, техники. Радикальнейшая перестройка цивилизации, первейшим признаком которой будет чрезвычайное увеличение темпа событий, появление множества новых факторов. Всё это вполне очевидно без сколько-нибудь длительных умозаключений — достаточно использовать только посылку о самосовершенствовании ИИ.

Туг можно сформулировать центральный вопрос этой статьи: насколько необоримым для человека фактором выступает сингулярность, может ли человек сосуществовать с разумными компьютерами? И как воспринимают эту перспективу фантасты? Переберем основные варианты развития событий, оценим, сохранится ли человек после сингулярности, т. е. можно ли считать её неким горизонтом человечества.

Будем исходить из того, что внутренние противоречия, свойственные всему на свете, никуда не исчезнут — даже самосовершенствующиеся ИИ не будут от них свободны.

Еще прежде, чем будет создан ИИ, прежде, чем компьютеры обретут разум,—уже откроется дорога к объединению техносферы. Средства связи улучшаются еще быстрее, чем увеличивается мощность компьютеров. Еще двадцать лет назад проблемой была электронная почта и не совсем умер телеграф, а сейчас пользователи за смешные деньги запросто скачивают из сети десятки фильмов. Средства контроля и программы повышения эффективности скоро обеспечат отслеживание показаний любого прибора в реальном времени — где он находится, сколько электричества потребляет, какую функцию исполняет в данный момент. Между спутником и холодильником в этом отношении уже сейчас практически нет никакой разницы. Барьеры, которыми люди пытаются разделить части мировой паутины, весьма условны. Хакеры проникают в оборонные сети, и автор этих строк подозревает, что ядерная война до сих пор не началась только потому, что для пуска ракет требуется повернуть рубильник обычными человеческими пальцами.

С момента своего создания ИИ будет не ограничен в росте. Биологических рамок, которые задает мозг, у него нет. Любой тиран-человек не может заниматься тысячью дел одновременно — для машины это вопрос техники. Как Утбо№ может координировать действия десятков программ, так ИИ сможет не только это, но, главное, он сможет самосовершенствоваться, улучшая методы своего мышления. Следовательно, возможно объединение всей техносферы в рамках единой управляющей структуры — возникновение моносубъекта.

Этот сюжет неоднократно рассматривался в фантастической литературе, однако, при всём многообразии выдумок, очень редко можно найти примеры действительно состоявшегося моносубъекта. Львиная доля сюжетов посвящена борьбе с машинами, отключению рубильника в последнюю секунду и т. п. Даже в «Терминаторе 3» машинный разум существует в постоянной борьбе с человеком и сам же, спровоцировав третью мировую войну, уничтожает большую часть техносферы. Это форменное самоубийство. Кроме того, авторы слишком желают видеть человека управляющим, главным. Роман «Этот идеальный день» — показывает нам некий сверхкомпьютер, который управляет всем человечеством, контролирует всё — от обыденных мелочей до стратегических решений, притом что людям еще и промывают мозги специальными «лечениями». Но когда главный герой с бомбой в руках всё-таки прорывается в комплекс этого сверхкомпьютера — выясняется, что там живет дружная община программистов. Они-то и есть истинные хозяева планеты.

Пожалуй, один из немногих примеров обратного—трилогия Ф. Рола и Дж. Уильямса «Рифы космоса». Показана Земля, на которой осуществляется План Человека — преобразования, управляемые и корректируемые компьютерами. Люди формально сохранили статус, есть даже главный программист, но по сути своей они ничего не решают, а подтверждают выводы компьютеров. Но слишком уж нелепой и устаревшей выглядит эта Машина. Авторы могут сохранить за человеком решающую роль в произведении только за счет несовершенства Машины и множества выдумок, вроде разумных звезд, млекопитающих, живущих в открытом космосе, и т. п.

Но даже такой усеченный образ моносубъекта позволяет сформулировать основное, можно сказать, «несущее» противоречие, которое будет характерно для техносферы после достижения технологической сингулярности:

противостояние между моносубъектностью и полисубъектностью; между неантагонистическим решением всех противоречий в рамках одной личности — и острой конкурентной борьбой нескольких индивидуумов.

То есть противоречие между частью и целым, между всеохватным единством и необходимым разнообразием.

Единоцентричность