Полдень XXI век, 2009 № 7 - Арцун Акопян

Небезынтересны прогнозы о «сапиенизации биоты» С. Переслегина. Суть их в том, что в истории жизни уже несколько раз возникали «абсолютные хищники» (например, меганевра, большая стрекоза, первый летающий хищник), но природа каждый раз приспосабливалась к ним, ведь другие виды вырабатывали похожие качества или специфические способы борьбы. Так и человек, первый носитель разума, оказался абсолютным хищником — но многие живые существа (крысы, вороны и т.п.), которые живут рядом с человеком и сохраняют независимость от него,— сейчас сравнительно быстро эволюционируют в сторону подражания человеческому мышлению. Фантасты не устают рисовать перед читателями новые картины разумной биосферы, Геи. Показателен в этом смысле роман В. Кузьменко «Древо жизни» — герой, наведя полный порядок на Земле, переселяется на другую планету, где, натурально, всё живое, кроме человека, связано единым сознанием. Это сознание очень благосклонно к людям: если зарыть свежий труп в землю, то через несколько лет вырастет дерево, и оттуда выйдет тот самый умерший с малость поблекшими воспоминаниями. Вот уж, действительно, оптимистический взгляд на вещи.

Но можно с уверенностью сказать — изменения, направленные на получение природой своего разума, опоздают. Достаточно сравнить прогресс в возможностях трех «сфер» — биосферы, антропосферы и техносферы. Чтобы биосфере «синтезировать» разум, требуются десятки тысяч лет, и уже наверняка нельзя говорить о согласованности действий тысяч видов живых существ — они могут лишь, не договариваясь, действовать в рамках одной биологической цепочки. Человек куда больше способен к сложной организации труда, благодаря чему может радикально изменять биосферу, пока, правда, больше путем уничтожения, чем созидания. Человек истребил всех своих явных конкурентов среди приматов, а всяческие крысы и вороны просто не воспринимаются как значительная угроза — только как разносчики заболеваний и нахлебники. И, наконец, техносфера во главе с потенциальным ИИ. Понятно, что уровень её самоорганизации будет на несколько порядков выше уровня организации привычных человеческих сообществ. И если главенство человека окажется под сомнением, то что уж говорить о шансах на «сапиенизацию биоты»? Когда Г. Гаррисон в «Неукротимой планете» нарисовал картину согласованного действия тысяч видов живых существ против человека — он о разуме даже не упоминал. Оказалось достаточным телепатии и особенностей местной экологической системы. Когда же биосфера объединена с техносферой — её возможности существенно повышаются. А. Лазарчук в повести «Жестяной бор» (цикл «Опоздавшие к лету») создал образ некоего леса, который для спасения от толп туристов насытили электроникой, разнообразными системами самообслуживания и т. п. В результате там возник некий новый интеллект, который стал активно перестраивать психику жителей ближайшего города, распространяться по информационным сетям. Пришлось выжигать этот лес. А уже в «Солдатах Вавилона», следующем романе цикла, показано почти полное бессилие человека перед лицом обретающей подобие разума био-техносферы.

Даже война между машинами не оставляет шансов для антропосферы.

Изменения в биосфере, особенно в воспроизводстве жизни, изменения в человеке, которые затронут рождение и воспитание детей, — но что будет на уровне ИИ? Новые субъекты создавать необходимо: даже если допустить, что для уже созданных субъектов удалось достичь бессмертия и неуничтожимости, — то простое расширение техносферы в космосе уже потребует новых управленческих центров, то есть управляющих субъектов.

Где их взять?

Туг выйдет на первый план противоречие между сборкой и выращиванием сознания. Если сознание окажется достаточно простым для создания неких ставдартных моделей, которые смогут адекватно выполнять все необходимые функции, — индивиды начнут появляться, как купюры из-под печатного станка, их начальные качества будут строго детерминированы. Если же разнообразие уже на начальном этапе существования новых индивидуумов окажется жизненно необходимым (а вероятность этого очень высока), то при становлении каждого нового индивида ему потребуется некое внутреннее время. Ведь если купюру можно отпечатать одним нажатием штампа, но неповторимую картину надо рисовать постепенно.

Здесь для человека биологического открывается вполне реальное «окно возможностей». Не слишком широкое, но все-таки. Можно использовать уже состоявшуюся личность как основу для создания нового индивидуума. Память о предыдущей жизни обычного человека при чрезвычайно быстром качественном скачке, который наступит при оцифровке сознания, может сыграть роль той песчинки, вокруг которой растет жемчужина. Уникальные особенности сохраняются, но при том все пороки песчинки скрыты новыми и новыми слоями перламутра. Таким образом, человек проживает жизнь (длинную или короткую, главное, чтобы он уже состоялся как личность), и смерть становится лишь переходом на новый этап существования. Он станет одним из новорожденных сгустков разумных программ, которые немедленно привлекут к работе.

Надобно сказать, что фантасты широко используют образ оцифрованного сознания — уже в «Нейромантике» присутствуют подобные советчики, копии умов знаменитых хакеров. Вполне естественно было бы предположить изменения в психике подобных личностей. Но требование массовой литературы — герой должен оставаться понятным читателю — ограничивает их.

Если взять такой роман, как «Трансчеловек» Ю. Никтина, написанный в русле идей трансгуманизма, то и здесь налицо некоторое противоречие. Главный герой постепенно становится сверхчеловеком, автор сжимает годы жизни персонажа в несколько строчек — дает описание новой технологии, доступной герою. Сопереживание читателя во многом держится на трагической истории, связанной с утратой любимой женщины, — история относится к нашему времени, и главный герой еще обыкновенный современник. И вот, обретя могущество, герой решает воскресить свою погибшую любовь и воскрешает её. Последние строчки романа — это недоумение героини (где я?) и обещание главного героя буквально за несколько секунд обучить её всему. Но если в человеческую психику за несколько секунд вложить столько знаний, она просто утратит целостность. Автор применил очередную уловку: чудовищный разрыв между трансчеловеком и обычными людьми, вполне осознаваемый персонажами романа, он «замаскировал» любовью главного героя.

Но, следует заметить, оцифрованные личности вовсе не попадут в рай (в «Трансчеловеке» преображенные индивиды живут практически при коммунизме, в условиях индивидуального всемогущества). Став ИИ, работать много проще, чем в бытность человеком, но всё равно — преображенным придется участвовать в той ежеминутной гонке за новыми открытиями, которая будет вестись в этой новой компьютерной цивилизации.

А что же люди — не те оцифрованные сознания, которые могут поселиться в машинах, но самые обыкновенные, сегодняшние? Их существование будет зависеть от следующего набора факторов: степень использования машинами ресурсов и инфраструктуры, необходимой для жизни человека; возможность параллельного использования машинной и человеческой инфраструктуры, предметов потребления и т. п.; заинтересованность людей с оцифрованным сознанием и машин в сохранении естественных представителей вида Homo sapiens.

Понятно, что ИИ, как только освободится от жесткого контроля человека, посчитает излишними траты гигантских объемов энергоресурсов, которые идут на удовлетворение прихотей современного общества. То же самое относится к затратам материалов. Сэкономленные ресурсы можно пустить