По праву сильного - Дмитрий Лифановский

Дверь отворилась, и в кабинет стремительным вихрем ворвался князь Ярослав. Его высокая, всё ещё мощная фигура в строгом тёмно-сером костюме военного кроя, с единственным знаком отличия — серебряным значком Академии на лацкане, заполнила пространство. Седеющие волосы были аккуратно зачёсаны, а проницательные глаза сразу нашли дочь. Обычно суровое лицо смягчилось, и в нём мелькнула тень облегчения.

— Рогнеда, — его голос был низким, но тёплым, без привычной резкости, — Жива, девочка моя.

Рогнеда подняла взгляд, и её тусклые глаза вспыхнули радостью. Она быстро встала и шагнула навстречу отцу. Неуверенно, словно ожидая упрёков. Но Ярослав, обычно холодный и сдержанный, подскочил к дочери и заключил ее в крепкие объятия. Она, не сдержавшись, прижалась к нему, уткнувшись лицом в грудь. Значок больно давил в щеку, но Рогнеда не обращала на это никакого внимания. Тяжёлая ладонь легла ей на затылок, как в детстве, и Рогнеда почувствовала, как страх отступает.

— Папа, прости, — её голос дрогнул, — Я боялась, что ты будешь гневаться. Что я опозорила род… после плена, после всего…

Ярослав отстранил её, удерживая за плечи, и посмотрел в глаза. Его лицо, покрытое морщинами от лет и битв, смягчилось. Но голос оставался привычно твердым, отрывистым — командным.

— Глупости, Рогнеда. Ты — Бежецкая. Ты выстояла там, где другие сломались бы. Мы гордимся тобой. Я, мамы, брат, сестра.

Рогнеда моргнула, сдерживая слёзы. Её губы всё еще подрагивали. Она глубоко вдохнула, собираясь с силами.

— Как они? Мамы? Зоряна? Яромир? — спросила она, пытаясь улыбнуться. — Я так боялась, что больше не увижу их. Что они будут стыдиться меня.

Ярослав улыбнулся, и в этой улыбке смешались усталость и тепло.

— Мамы хлопочут по дому. Яромир, — он хмыкнул, — Такой же сорвиголова, как и ты. Вернее, ты — как он. Воюет.

— Или мы — как ты, — княжна с любовью посмотрела на отца. Было видно, что князю приятно такое сравнение, и он действительно гордится своими детьми. Ярослав кивнул и продолжил:

— Зоряна — всё та же романтичная дуреха. Уехала с курсом в госпиталь. Писала тебе письма, пока не узнала, что ты пропала в Пограничье. Примчалась домой. Требовала любой ценой найти тебя. Рвалась в Заброшенные земли к Федору. Утверждала, что он точно сможет тебя спасти.

— Он и спас, — Рогнеда слабо улыбнулась, впервые за долгое время. Её плечи чуть расслабились, но затем она нахмурилась, и в глазах мелькнул страх. Перед глазами снова встали подвалы лагеря, а в уши штопором врезался полный боли и отчаяния крик Даши, — Отец, я… — девушка всхлипнула, подавив спазм, — Я боюсь смотреть в глаза Никите Ивановичу. Барону Густаву. Даша… Адель… Это я разрешила им идти с нами. Я должна была их защитить, — её голос сорвался, и она стиснула кулаки, — Их не должно было там быть. Но они пошли за мной. И умерли.

Ярослав нахмурился, в его взгляде появилась сталь. Он сел в кожаное кресло за столом, жестом приглашая Рогнеду сесть напротив. Она подчинилась, но спина оставалась напряжённой.

— Рогнеда, ты командир. Командир отвечает за всех, кто идёт за ним. Даже если это друзья, даже если это гражданские. В отряде все подчиняются тебе, потому что верят в тебя. Дарья и Аделина пошли за тобой не по приказу, а потому что видели в тебе Валькирию. Их смерть — не твой позор, а их выбор. И твой долг — нести эту боль, как несут её все, кто водил людей в бой, — в голосе князя слышалось сочувствие, густо перемешанное с горечью, — Я знаю, о чём говорю. Я отправлял на смерть родичей, друзей, тех, кто смотрел на меня, как на отца. К такому не привыкнуть. Каждый раз это выжигает душу.

Рогнеда опустила взгляд, пальцы сжали подлокотники стула. Она хотела возразить, но слова застряли. Ярослав наклонился ближе, его голос стал тише, проникновеннее:

— Ты не виновата, Рогнеда. Ты сделала всё, что могла. Белозеров и Адеркас скорбят, как и ты, но они не винят тебя. Они знают, что война — это не игра, не театр. Там умирают по-настоящему. И живут по-настоящему. И всё, что мы можем — сражаться, чтобы эти жертвы не были напрасными. Ты — Бежецкая. И я верю, что ты найдёшь силы нести этот груз, — его голос стал жестче, — Иначе тебе придется снять мундир. Ты просто не сможешь командовать.

Рогнеда подняла глаза, в них мелькнула искра решимости. Она кивнула, медленно, но твёрдо.

— Спасибо, папа, — прошептала она, — Я боялась, что ты не поймёшь. Что осудишь.

Ярослав хмыкнул, и в его глазах мелькнула теплота.

— Осудить? Тебя? Кавалера «Молота Тора»? Да меня даже враги не поймут!

Рогнеда нахмурилась, её пальцы замерли на нашивке.

— «Молот Тора»⁈ — удивленно переспросила она, — За что? Я не заслужила! Это всё Рагнар! Он вытащил меня, он командовал войсками, он… — она запнулась, чувствуя, как горло сжимается, — Я ни при чём.

Ярослав махнул рукой, его взгляд стал твёрже:

— Не говори ерунды, Рогнеда. Великому князю виднее. И я, как старший офицер тебе говорю, по статуту ордена — есть за что. Разведчики, которых ты должна была встретить, вернулись домой. Пограничье освобождено от захватчиков — не без твоей помощи. Кларисса Спартокид, третья по силе в роду Спартокидов убита тобой. А Рагнара тоже наградят, не переживай. Его подвиги никто не забыл, — князь с интересом посмотрел на дочь, — Кстати, как тебе удалось справиться с Клариссой? Помню, на соревнованиях ты ни разу ее не одолела.

Рогнеда пожала плечами:

— Наверное, жить хотела. И ты знаешь, — она слегка замялась, — Кажется, я стала сильнее. Намного.

Бежецкий задумчиво побарабанил пальцами по столу, пробормотав:

— Значит, все-таки Юрка оказался прав — «древняя кровь» работает. Так вот почему он свою Наташку так спокойно отпустил к этому авантюристу. Ну, жук!

Но Рогнеда его не слышала. Ее мысли и переживания заполнились Рагнаром. Упоминание имени парня вызвало в ней смешанное чувство — тепло и тревогу. Она глубоко вдохнула, собираясь с духом, и решилась:

— Папа, раз уж ты упомянул Рагнара… — начала она, голос дрогнул, — Он для меня не просто командир. Он вытащил меня из плена,