Гнев Несущего бурю - Дмитрий Чайка

по слишком высоко задранному носу. Поневоле тут в зависть богов поверишь. Несущий бурю разгневался на своего сына и решил немного опустить его на грешную землю. Правда, от смерти все же уберег, спасибо ему за это. Может быть, зря я так легкомысленно отношусь к здешним бессмертным сущностям. Вдруг они и впрямь незримо присутствуют в этом мире и руководят им, посылая знаки и знамения и помогая тем или иным людишкам.

Вот такая вот бредятина начинает лезть в голову, когда третью неделю подряд любуешься пронзительно-ярким пятном в шести метрах над собой. Там виден только кусок неба и редкие перья облаков, подгоняемых порывами ветра. А иногда там видны глумливые рожи стражников и их дружков, которых пускают поглазеть на меня за пару чаш кислого вина. А за кувшин и лепешку на меня можно даже помочиться, и пару раз такое уже происходило. Здешний народ до крайности незамутненный, и живет сегодняшним днем. До них ведь даже не доходит, что я из этой ямы выберусь, а потом объявлю награды за их головы. Ко мне их приведут собственные друзья, и я прямо у них на глазах скормлю этих олухов муренам. Я понятия не имею, как это сделать, но ради такого случая расстараюсь. Звучит все это на редкость устрашающе. Я ведь клятву только в отношении царицы Поликсо давал и вождей лукканцев. Когда эту клятву составляли, я настоял, чтобы каждый, к кому у меня претензий нет, поименно был назван. Для большей точности. Они же, как и свойственно здешним царькам, думают только о себе, считая подвластное население чем-то вроде грязи под ногтями. Потому-то мой перфоманс с раненым гребцом Диоклом имел такой оглушительный успех. Никто, включая самого Диокла, и представить не мог, что так можно было.

По всему разбойному берегу покатились самые дикие слухи, умножаясь деталями от деревни к деревне и от корабля к кораблю. Когда сплетни дойдут до восточных портов Тархунтассы, выяснится, что я этому гребцу дал талант золота и сделал его своим зятем. Так мне, похохатывая, царица Поликсо рассказала. Она каждый вечер ко мне приходит, чтобы поболтать. Ну и заодно, чтобы разжиться оперативной информацией. Баба она хитрая, и из пазлов картину сложить может на раз. Даже жалко, что ее убить когда-нибудь придется. Только вот я понятия не имею как. Клятва такая, что ее не обойти. А если я ее нарушу, мной мои же воины брезговать будут. Получится ведь тогда, что и им присягу нарушить можно. Ну вот, Поликсо… опять приперлась.

— Пошли отсюда, бездельники! — услышал я. — Царь! Эй, царь! Ты живой там?

— Я умер, а значит, ты нарушила клятву. Теперь боги покарают тебя, — ответил я, и она захохотала, потрясенная моим остроумием. Оно для этого времени было совершенно феерическим.

— Вина хочешь? — спросила она, устраиваясь на чурбаке, с которого только что согнала собственного стражника.

— Не хочу, — ответил я.

— Ну, как знаешь, — она не стала настаивать и шумно отхлебнула. Микенский обычай разбавлять вино водой сюда еще не дошел.

— А скажи мне, — спросила она помолчав. — Вот зачем тебе это все? Неужели мало тебе?

— Да мне самому вообще ничего не нужно, — ответил я. — Я в походе из общего котла ем. Вместе с воинами. И на простой кошме сплю.

— Тогда куда тратишь все? — наивно спросила она. — У тебя же все золото мира скоро будет. Половина купцов на море под тобой ходят.

— Храм Великой матери строю, — ответил я. — Я даже не знал, что он дорогой такой. Я уже думаю, что из чистого серебра он дешевле получился бы.

— А на кой он тебе? — сморщилась Поликсо в невероятном умственном усилии. — Мы вот жертвенниками обходимся и священными рощами, как отцы и деды наши обходились. Большие храмы у хеттов были, и где они сейчас? Не помогли им эти храмы.

— Чем больше храм, тем больше удачи, — отрезал я.

— Ну и где твоя удача? — захохотала царица. — Ты же в яме сидишь!

— Так я его еще не достроил, — логично возразил я. — А Морской бог, которому я на Сифносе храм возвел, мою жизнь в бою спас. Не потому ли твои корабли опоздали, царица? Он и задержал их. Боги, знаешь ли, тоже не всесильны. Никакой бог не поможет, если у врага кораблей в восемь раз больше. Так что я, как отсюда выйду, Посейдону жертвы богатые принесу. Он меня в который уже раз уберег.

Поликсо озадаченно засопела и надолго замолчала, переваривая полученную информацию. Она от меня каждый раз озадаченная выходила, озаренная каким-то новым знанием. В том, что боги благосклонны к тому, кто дает им больше, она не сомневалась ни секунды. Она же язычница, а у них с богами отношения строятся исключительно на взаимовыгодной основе. Если бог не дает нужного, человек вправе найти себе другого бога. Первой заповеди Моисея тут еще не знают.

— Ну а ты куда золото денешь? — спросил я ее. — Твоя доля третья где-то? Я прав?

— Неважно, какая моя доля, — обеспокоенно заворчала она. — Мне людишек своих кормить надо. Дармоеды одни вокруг!

— А Хепа? — спросил я ее, замечая по характерным звукам, что царица залила в себя уже третью чашу. — Он полезный парень вроде бы.

— Он мне не служит, — последовал ответ. — Он вольный охотник из Лукки. Сделали дело и разбежались.

— То есть, — нащупал я нужную нить, — вся эта шваль из Лукки, как деньги получит, с тобой уже клятвами не связана?

— Нет, — покачала головой тетка, закрывая собой последние лучи закатного солнца. — У нас уговор был тебя убить, а потом мы сами по себе.

— А что тебе от смерти моей? — спросил я ее. — Тебя бы осадили и выкурили из норы, как лису. Мои парни ни за что бы тебе этого не простили.

Гомерический хохот, который раздался наверху, немало меня озадачил. Я же вроде не петросяню, серьезные вещи говорю. А царица Поликсо, хоть и обладала голосом зычным и густым, начала срываться на тонкий, почти неприличный визг. Чем-то я ее сильно развеселил.

— Ох, ну и потешил, — сказала она наконец. — Не думала, что ты недалекий такой, царь. Словно дитя малое. Мстить за него будут! Открою тебе тайну,