Патриот. Смута. Том 3 - Евгений Колдаев

Шли мы через первые, кажущиеся неказистыми, простенькие и хлипко сделанные укрепления. Здесь казаки встретили татар, дали залп и стали отходить. Такой был план. Было похоже, что он сработал.

Двигался и вел людей дальше, в настоящий пылающий и покрытый дымом ад. Здесь полковые при поддержке беломестных, как резерва не на жизнь, а насмерть стояли. Отступали и рубились в подготовленных укреплениях с наседающими силами противника. Лес и построенных в нем лабиринт укреплений и рвов мешал татарам эффективно использовать луки. К пешему бою они не привыкли. Несли потери и продвигались.

Здесь развязалась нешуточная битва — перестрелка.

Вот степняк распластанный лежит вниз головой на склоне. В левом плече дырка от пули, крови много, глаза стеклянные. Еще пара шагов сквозь окутывающую мглу и вечерний сумрак — наш боец еще без повязки, погибший до взрыва значит. Пробит тремя стрелами в грудь и одной в горло, ставшей смертельной. Привалился к дереву, обагрил все кровью.

Татар было больше, ощутимо больше, но дело не всегда в количестве. Часто исход боя решает совсем иное. Выдержка, мужество, дисциплина, опытность. А порой — умение нагнать на противника панический страх.

— Вперед! — Голос из-за маски звучал гулко.

Мы, двигаясь широким строем, почти цепью, поднимались.

Видимость становилась все хуже. Звуки боя звучали все ближе — впереди и слева. За второе уверен — это наши стрельцы и бывшая посошная рать давят татарский фланг. Ударили и в дыму разрывают вражеский строй, растаскивают, не дают скопиться на направлении главного удара.

— Григорий! Труби!

Дудка загудела протяжно, мощно. Один раз. Сверху через какое-то мгновение ей ответили тем же. Значит — до острога враг еще не дошел, не успел. Отлично. Мы укладываемся. Примерно так, как я и рассчитывал.

Через сумрак, дым, гарь, пыль и пепел я вел людей вперед.

Татары!

Они поворачивались, на лицах была невероятная, нечеловеческая паника. Ужас оттого, что в тыловые части бьют русские сотни сводил степняков с ума. Вроде ты вышел из боя, вроде ничего не угрожает, отступаешь, тащишь раненого товарища куда-то вниз к своим, а здесь, как… Шайтаны из задымленного леса появляются злые русы.

— А. Ааа! — Заорал что есть сил один из степняков прямо передо мной.

Рука его лучше перехватила короткое копье, на которое он опирался.

Бабах!

Выстрел аркебузы свалил врага, отбросил к осыпавшемуся брустверу очередной линии обороны. В нас полетели редкие стрелы. Враг, пока мы били его конницу, все же не сидел, сложа руки. Они слышали — что бой идет не только сверху, там, куда их ведет Кан-Темир, но и здесь, на просеке.

Понадеялись, что конные, выжидающие участи ударной группировки силы справятся сами? Зря!

Организоваться и построить оборону не успели. Мало их тут было, соображающих и не раненных. Да дымно здесь, слишком несвязно стояли отряды. Друг друга не видно почти. К тому же здесь, чуть выше подошвы холма, на второй, вырытой русскими линии валов, лежало много раненных. Их стаскивали, обожженных, побитых пулями, наглотавшихся дыма и обессиленных. Готовили выносить на просеку, но не успели.

Теперь мы шли через этот импровизированный лазарет.

Слева и справа звенела сталь. Слышались крики. Гремели аркебузы и пистолеты. Легкое сопротивление оказалось сломлено почти сразу.

Дальше полторы мои сотни вонзились, как нож в масло в группы раненных. Удары прикладов выбивали зубы пытающимся встать. Тех, кто хватался за оружие, нещадно добивали. Это война — никакой пощады во время боя в таких условиях быть не может. Оставлять их здесь живыми и могущими встать никак нельзя.

Это же сила в тылу.

На меня из-за дерева кинулся татарин, размахивающий клинком. Я вскинул пистолет, но идущий рядом Григорий разрядил в него аркебузу быстрее. Движение слева. Кто-то еще бежит через дым, орет не по-нашему. Бабах!

Он упал, покатился ко мне под ноги. Халат, черные волосы, округлое лицо — татарин.

Перезаряжать некогда, теперь в ход пошла сабля.

— Вперед! — Взмахнул я ею, показывая направление атаки идущим рядом.

— Ура! — Раздалось по фронту.

Мы ускорились. Сейчас, впереди будет самое страшное. Та самая линия пожара. Участок склона, где взорвались бочонки с порозом, горел и дымил лес.

* * *

Левый берег Дона. Южный склон холма.

Кан-Темир дышал с трудом. Кашель давил его, горло пересохло. Вместо речи вырывался какой-то звериный не то рык, не то хрип.

Этот чертов дым!

С левого фланга атаки на холм недавно пробрался его тельник. Посланный узнать, что там творится. Мурза слышал где-то звуки рога. Потом пальбу и крики. Вроде бы далеко. Слева, снизу, может, все же спереди? Неясно. Здесь, в этом джаханнаане смешалось все. Звуки боя, стоны, ругань, призывы и проклятия.

От безумия его отделяло что-то совсем тонкое. Некая грань, сформированная могучей силой воли опытного воина, предводителя, водившего за собой десять тысяч.

Тельник сообщил, что русские пытаются атаковать слева. Кровавый меч не узнал лица своего приближенного воина. Чумазое, перекошенное в копоти и грязи, глаза горят и полнятся страхом.

Туда, налево, Кан-Темир повернул резерв. Приказал ударить и смять, отбросить. Откуда у этого воеводы такие силы? Неужто там, на просеке у реки, у самого лучшего пути к переправе он не оставил вообще никого? Это же глупо. Любой рубеж, даже хорошо укрепленный, должны держать люди.

Внезапно его согнуло пополам. Пробил сильный кашель. Рвота подступила к горлу. Тельники склонились над ним. Он махнул рукой: сам, все сам! Шафтан, этот чертов холм доконает его.

В глазах помутилось. Он оперся о дерево. Посмотрел налево. В дыму его воины, задыхаясь, выполняли приказ, шли вперед, наверх. Затем направо. Трое пускали стрелы куда-то вверх, через дым.

Еще немного! Полсотни шагов. Должно же когда-то закончиться это безумие. Они наконец-то выйдут к хутору, растащат его укрепления. Войдут внутрь.

Над полем боя раскатился звук трубы. Откуда? Ему вторил второй — совсем близко!

Что это? Что это все значит!

Вскинул голову, вытер потрескавшиеся губы. Убил бы за глоток воды! Но что это! Вон впереди.

Наконец-то он увидел просвет!

Между деревьями, через дым. Они дошли до верха. Каких-то двадцать, может, чуть больше шагов. Последнее усилие и из пламени возродится феникс!

Дошел, довел их, своих бойцов, свое верное воинство!

Он облизал губы распухшим языком. Сипло вдохнул.

— Алга! — Заорал из последних сил. — Вперед!

Передовые отряды уже выбирались на пространство, отделяющее край ласа и стены острога. Еще один удар и крепость эта падет. Они растащат арканами