Патриот. Смута. Том 3 - Евгений Колдаев

Уверен, шесть сотен во главе с братьями Чершенскими при поддержке пушек совладают и рассеют эти отряды. Вряд ли там самые стойкие бойцы. Все они, те, кто верен своему мурзе — здесь. А там в большей степени прибившиеся к войску, жадные до грабежа беи и их ополчение.

Но, каждый человек на счету. Покончим здесь и двинем туда. Поможем казачкам!

Остатки центральной группировки были перед нами. Толпились, толкались, держали какое-то подобие строя. Они ощетинились копьями и саблями. Усталые, измученные, загнанные и не имеющие возможности куда-то отступить.

Ту часть, что ушла направо, мы не останавливали. Те, что пытались пробиться слева, возможно, как-то частично просочились между моим отрядом и стрельцами с копейщиками. Ушли через дымку.

Вряд ли они вернутся. Они вкусили горечь поражения, разгрома. Будут выбираться лесом до Поля. А там бегом, пешком, как получиться уже до стана Дженибек Герайя. С позором вернуться и будут молить о пощаде. Проклинать русского воеводу, меня то есть. Обвинять в колдовстве и хитрости.

Уверен, количество моего войска в их словах увеличится десятикратно.

Я криво улыбнулся и вновь выкрикнул:

— Теслим олмак!

Мои воины продолжали выкрикивать то же самое.

Кровавый меч, я с трудом видел это в сумерках, вскинул саблю, заорал что-то на своем. Неужели они пойдут на прорыв. Готовность! Полная. Если что — мы залпом аркебуз прорядим их и добьем оставшихся. Но, лучше больше пленных.

* * *

Левый берег Дона. У южной стены острога.

Безумие накатывало волнами. Ничто уже не держало его, не останавливало. Разгром. Полный разгром. Даже часть тельников покинуло его. Они ушли, кто-то налево, кто-то направо. Не вернулись. Предатели. Псы!

Как? Как так могло случиться, ведь он…

Он прошел через огонь, он возродился словно феникс из пепла, но…

Именно он, а не русский воевода сейчас с малыми силами, измотанными тяжелым боем, полузадушенными, кашляющими и еле держащимися на ногах стоит в окружении. Отдай русские приказ и по ним дадут стройный залп из сотни аркебуз. Что потом останется от его людей? Сколько еще?

Кан-Темир задыхался, чувствовал, как тошнота подступает к горлу, его мутило. Он озирался, но не видел почти ничего. Ничего хорошего, никакого просвета или решения. Хрипло дышал, пытаясь глотнуть свежего воздуха, но в легкие шел только проклятый дым. Пот заливал ему глаза. За воду он убил бы, не думая. Но, ее не было.

Он перестал что-то соображать. В голове яростными ударами отзывались крики русских.

— Сдавайтесь! — Кричали они, глумились.

Что… что делать⁈ Шайтан!

Перед глазами всплыл образ того атамана, труса, предателя, что корчился у копыт его лошади. Кричал что-то про бесов, турецкого хана, короля немцев, Рим… может быть он был прав? Этот воевода — сущий шайтан. Он превратил холм в геенну.

— Сдавайтесь! — слышалось отовсюду.

Позор! Какой позор, но…

Вон он, этот пес в ерехонке. Стоит в первых рядах, смотрит на него. Лицо закрыто тряпкой, как и у всех них. Они насмехаются над нами!

— Алга… — прохрипел Кровавый меч и сам не узнал своего голоса. Вместо крика, призыва в бой прозвучал сиплый хрип. Язык распух, подступающий кашель и тошнота душили его. Губы двигались с трудом.

Но, он феникс! Это его победа.

Он сделал шаг вперед, вновь просипел…

— Алга.

* * *

Кан-Темир двинулся ко мне навстречу. Окружающие его телохранители переглядывались, шли за ним, но медленно, как-то отставая все больше и больше. Они не понимали, что происходит. Хочет ли мурза попытаться прорываться. Повести их за собой. Но тогда почему в этот ад, а не куда-то еще.

Я видел нерешительность в их глаза, непонимание на их лицах.

Что говорить о простых бойцах. Они, видя, что их лидер идет мимо, дергались, расступались, озирались. Начинали переговариваться. Вся сгрудившаяся, оставшаяся в живых кучка в сто с небольшим бойцов, начала перешептываться, подергиваться. Она бурлила все сильнее, словно болотная пучина. И из нее мне навстречу шел сам мурза.

Что он хотел?

Рваться вперед? Глупо. Поединка… Что за бред?

Бросил бы саблю, сдался и дело с концом. Да, я думал о том, чтобы отправить его голову Дженибек Герайю, но это было необязательной частью завершения сражения. Сын хана сам разберется с тем, кто строил против него заговоры. Сам решит судьбу своего подчиненного.

Тем временем ряды расступились и передо мной. Буквально в семи шагах, разделяющих наш строй и сгрудившихся татарских бойцов появился Кровавый меч. Вид его не был бравым. Вовсе нет. Это оказался измученный, изможденный, постаревший лет на десять за этот вечер татарин. Он покачивался слегка из стороны в сторону, ноги держали его еле-еле. Горло хрипело, он что-то бубнил себе под нос, словно безумный. Глаза слезились от дыма.

Он покачнулся, чуть не упал. Дернулся, устоял, уставился на меня пустым взглядом безумца. Это я сделал с ним такое? Что-то уже двое сошедших с ума за последние дни. Жук и этот, татарин.

Победа над таким в поединке — не великое достижение, но… что же он задумал?

Рука с саблей медленно поднялась.

— Рус… — Прохрипел он на русском. — Я, Кан-Темир. Судьбой мне начертано сегодня возродиться фениксом и сжечь все вокруг…

Что он, черт возьми, такое несет? Какой феникс? совсем татарин кукухой потек от поражения. Надышался, что ли? Какое-то легкое разочарование было в моей душе.

Он еле ворочал языком, хрипел.

— … Сжечь все вокруг. Я вызываю тебя! Бейся!

Истерический крик безумца, перемежающийся с хрипом.

Глупо, с его стороны. С моей? Даже если все они сейчас ринутся на меня, в прорыв, думаю, мои люди, что за спиной ударят в ответ. Сойдемся, аркебузы пальнут и им всем конец.

Сейчас сотни пар глаз следят за нами в сгущающейся вечерней темноте.

Я сделал шаг вперед, смотря налево и направо от Кан-Темира.

Что думают его бойцы? Не рвануться ли они всеми на меня. Вот он тот самый момент истины. Либо я, либо он. Казаки с аркебузами уже готовы бить по ним от острога и по флангам. Слева сейчас подходят стрельцы, тоже готовы к стрельбе. За моей спиной еще больше, чем полсотни аркебуз. Да еще в два раза больше пистолей. Мы можем просто расстрелять их здесь всех одним залпом. А тех, кто выживет, прикрывшись чужими телами, добить единым порывом. Им конец.

Но…

Я сделал еще один шаг, поднял саблю.

— Байся, татарин.

—