Газлайтер. Том 33 - Григорий Володин

— Да почему⁈ Мы же еще…

— Уходи иначе я расскажу Зеле, что ты ослушался приказа.

— Это запрещенный прием! — обиженно заявляет мечник, но «запрещенка» срабатывает отлично — вон как мечник пятками засверкал.

Грандбомж и сам неплохо сдерживает Шипустона, а Бера эти два чудища того и гляди затопчут, не заметив. А вот Грандбомжа щадить незачем — его не задушишь, не убьёшь, он восстанавливается даже с капель крови. Пусть тянет, сколько сможет.

Именно когда Шипустон добрался до сердцевины кайдзю в лице Грандбомжа и стал рубить его клешнями на кусочки, в артефакте раздаётся голос Масасы:

— Конунг Данила! Председатель готов с тобой встретиться. Но учти, он недоволен. Надеюсь, у тебя действительно что-то срочное.

— Отлично. С меня яблочный сидр, леди, — отвечаю весело. — Глушилки уберёте?

— Мы добавим твой портальный камень в список разрешённых, — говорит Масаса. — Но только до конца встречи… Дело вовсе не в недоверии к тебе, просто таков протокол, конунг, — добавляет магиня, словно оправдываясь.

— Конечно, я всё понимаю, леди

Тут же по мыслеречи связываюсь с Мадам Паутиной:

— А как именно меня чует этот Шипустон?

— По запаху. Видимо, Лорд Тень дал ему понюхать одну из твоих вещей и отпустил раньше времени. Хотя по плану нюхать следовало уже рядом с тобой, чуть ли не в момент нападения.

— То есть он сорвался не вовремя… — резюмирую я.

— Да, Лорд Тень получил его в анабиозном состоянии. Шипустона сначала следовало перенести ближе к твоей резиденции, потом будить.

— Забавно всё вышло, — хмыкаю. — Люди Лорда Тени не соблюли инструкции, а я оказался относительно рядом с его Цитаделью. Как итог, Шипустон громит твою резиденцию, Паутинка.

— Я уже усвоила урок, — вздыхает Горгона четвёртой формации.

— Какой же?

— Не идти против короля Данилы.

— Ничему тебя жизнь не учит, Паутинка. На самом деле урок называется: не рой другому яму, а то сам в неё попадёшь.

— Как же тяжело у тебя учиться, король Данила, — ворчит Мадам Паутина.

— Скорее, дорого. Для закрепления материала я заберу у тебя не только марионеток, Паутинка, но и все твои пять башен.

— Ну что ж, забирай, — хищница четвёртой формации не то что не расстроилась, а даже не удивилась тому, как я собираюсь утащить сразу пять немаленьких башен. Впрочем, они ведь будут в разобранном виде.

В этот момент легионеры приступают к плану, который получили по мыслеречи. Теневики, заперев верхние комнаты башенок, заливают их Водой–Тьмой. Их задача — магией «нагнать» влагу внутрь пор и трещин стен и втолкнуть влагу внутрь, словно насосом. Потом огневики нагревают влажный камень.

— Залили и подогрели, шеф, — отчитывается Воронов.

Я вскидываю Синий меч.

— Убирайтесь в укрытие. Ледовики, ваш черёд.

Вместе с ледовиками резко кастую магию холода, и вся вода в каменных швах превращается в лёд. При расширении он создаёт чудовищное давление, рвёт камень изнутри, словно бетон на гидроузле зимой. Перепад температуры, вызванный предварительным нагревом огневиков, усиливает эффект, и верхние этажи пяти пузатых башен разлетаются взрывом.

Башни рушатся, разносит их в щепки, огромные каменные глыбы градом обрушиваются вниз, прямо во двор на Шипустона и Грандбомжa. Но последнему всё равно пофиг — он уже и так разрублен на кучу кусманов. Тучи обломков врезаются в тело теневого зверя, глыбы ломают панцирь, оставляют трещины и вмятины, отскакивают и разлетаются в стороны, но следы ударов остаются.

Шипустон, конечно же, не любит боль, да и кто любит. Пускай он не из неженок, а теневой панцирь его крепок и прочен, но зачем же терпеть, когда можно не терпеть? Он тут же реагирует, сжимается, уменьшается до размера автомобиля, чтобы спрятаться под рядом упавшими обломками и не дать себя порезать. Масса втягивается внутрь, клешни складываются, и он словно заворачивается сам в себя.

— Молодец, Шипустон, — усмехаюсь, выкидывая Синий меч в теневой портал. — Бережёшь шкуру.

Я телепортом оказываюсь рядом со зверем, прямо в завале, и касаюсь его бока. Он снова успел сжаться — теперь уже до размеров баскетбольного мяча, втянул клешни и стал совершенно круглым. Видимо, предел его уменьшения куда меньше, чем предполагала Мадам Паутина: он способен уходить даже в миниатюрный масштаб.

— Убей… — рядом сидит восстановившийся из порубленных кусков Грандбомж, правда, голый — одежда его регенерацией не обладает. Кровавым щупом он касается меня, жалостливо глядя снизу вверх.

— Фу ты, напугал, — ругаюсь я, доставая из кармана портальный камень. Вокруг всё ещё гремят последние обломки, и времени остаётся в обрез.

Портальная вспышка ослепляет, и вместе с уменьшившимся Шипустоном и Грандбомжом меня перебрасывает в главную резиденцию Организации — в Лунный Диск.

Мы оказываемся в ангаре или в большом зале, где эхо гулко отдаётся от каменных сводов. В центре — я, Грандбомж и сжавшийся до мячика Шипустон. Тварь-мячик при переносе откатывается в сторону Норомоса, мохнатого йети. Рядом со мной сидит голый Грандбомж, крутит головой, всё ещё не до конца собравшись.

Кроме Норомоса здесь ещё и Председатель. Ни Масасы, ни Лианы, да и никого больше нет. Хоттабыч смотрит на меня недовольно из-под косматых бровей и низким голосом произносит:

— Зачем ты хотел встретиться так срочно, король Данила? Ещё и этого притащил… — он кивает на Грандбомжa.

— Дом… — Грандбомж вглядывается в колоннаду с пилястрами на стенах и, похоже, узнаёт интерьер. — Мой дом.

— Был когда-то, — презрительно хмыкает Хоттабыч. — Мы его конфисковали. Теперь это резиденция Организации.

Я невольно подумал, что Грандбомж и вправду бомж. Его летающую крепость присвоила Организация, а сам он даже прописки не имеет.

— Председатель, я пришёл по вопросу Лорда Тени, — поясняю прямо.

Мохнатый Норомос, кося на чёрный сжатый комок Шипустона, хмыкает:

— А это что у тебя за мяч?

Он нагибается и берёт своими лапищами чёрный свёрнутый комок.

— Это то, что вам нужно, — отвечаю я спокойно. — Он даст мне право официально напасть на Лорда Тени. — Тут же предупреждаю: — И давай поосторожнее.

Норомос хмыкает, вертит мячик в руках, словно игрушку, и подмечает скептически:

— Да ладно, конунг, не поломаю я его, не боись.

Но ровно в этот миг мяч дёргается, распухает, из него начинают рваться наружу щупальца и клешни, блестящие от тьмы.

— Я не за него беспокоюсь, а за