Светоч Йотунхейма - Елизавета Алексеевна Дворецкая

class="p1">Ближе к вершине горы клубок умерил бег, и Рагнхильд была ему благодарна – она запыхалась. Они вошли в ельник, сумрак пролился на них, как зеленовато-серая вода. Оглядываясь, Рагнхильд себя ощущала кем-то не больше белки – такие огромные деревья ее окружали. Темные их вершины почти вонзались в небеса. Попадались валуны, в чертах которых она легко различала присевшего отдохнуть великана. Давненько задремал тот или этот – ветра и дожди почти сгладили его черты, и попробуй он теперь открыть глаза, обнаружил бы, что у него их больше нет. Хорошо бы все здешние обитатели были такими безопасными, мельком подумала Рагнхильд.

Они взбирались все выше по склону. Перебрались через широкий, но мелкий ручей – клубок задорно прыгал с камня на камень в русле, и Рагнхильд прыгала следом, стараясь не выпустить из пальцев конец нити. За ручьем появилась тропа среди мха. Клубок покатился медленно, будто почуял близость дома и знал, что спешить уже некуда. Рагнхильд тоже сбавила шаг, перевела дух и впервые задумалась – а куда клубок ее ведет? Прежде ей хватало того, что клубок уводит ее прочь от тролля и тот потерял ее след. Но где она в этой стране найдет себе пристанище и помощь?

Клубок покатился еще медленнее и совсем остановился. Рагнхильд огляделась. Она стояла на моховой полянке среди скал, поросших мхом и кустами.

– Куда мы пришли? – спросила она клубок.

Тот зашевелился и подкатился к подножию скалы. Рагнхильд сделала шаг вслед за ним – и увидела в склоне дверной проем, обрамленный грубо вытесанными каменными плитами. Три такие же плоские плиты составляли ступени перед входом. Больше это сооружение напоминало пещеру, чем человеческое жилье. Но откуда здесь возьмется человеческое жилище?

Рагнхильд робко взошла по трем ступеням, каждый раз опасаясь поставить ногу – как бы не провалиться. Возле двери подняла руку и опустила, не решившись постучать. Однако низкая дверь отворилась, и наружу из тьмы холма высунулась знакомая ей маленькая старушка – матушка из-под порога.

– Привет и здоровья тебе, Рагнхильд! – ничуть не удивившись, сказала старушка. – Заходи.

Вслед за ней Рагнхильд вошла. Было страшно входить в скалу, но ее потянуло вслед за уже знакомой старушкой: хоть какой-то друг в этом пугающем мире! Низкая дверца со скрипом закрылась за ней, но вместо ожидаемого мрака Рагнхильд увидела довольно яркий дрожащий свет, непривычный глазу, словно где-то тут горели белые и желтые огни разных оттенков. Пещера оказалась просторной – видимо, простиралась под всей скалой. У стен стояли широкие лавки, подальше – большие прочные лари, в середине – очаг, возле него горшки и котлы. На полках блестела разная посуда – из меди, серебра и золота. Немного приглядевшись, Рагнхильд сообразила: да ведь эта посуда и служит вместо светильников, поэтому здесь такой странный свет. Чаши, кубки и блюда перемигивались, по ним ходили волны и всполохи, словно они таким образом разговаривают между собой.

– Тише вы! – Старушка махнула на них рукой. – Разболтались, ослепили меня!

Сияние утихло, теперь каждый сосуд на полке излучал ровный цвет особенного оттенка желтого или белого.

– Матушка… – начала Рагнхильд.

– Матушка Идис! – дружелюбно подсказала старушка, и Рагнхильд вспомнила: да, мать так называла ее. – Я знала, что раньше или позже ты здесь окажешься! Что Микиль-Тролль так или иначе затащит тебя сюда. Хорошо, что ты последовала моему совету, иначе тебе бы не сдобровать, не вырваться из его лапищ.

– Совету?

– Ну да. На тебе ведь мое платье.

Рагнхильд взглянула на себя. Уже который день она надевала старое свадебное платье исчезнувшей Мальфрид, как ей велела эта самая старушка.

– Так это все из-за платья?

– Благодаря платью Микиль-Тролль тебя не увидел. Но он упорен, как оползень, – он явится снова и будет тебя искать. Однако не бойся – я сумею его провести.

– Так я в Йотунхейме? – безнадежно спросила Рагнхильд.

– Ну конечно. Ведь не в первый раз тебя пытались сюда завлечь, да?

– Как же мне вернуться домой?

– Этого я сейчас не скажу. Эта судьба еще не выросла. Придется тебе немного пожить у меня, а дальше будет видно, кто проложит тебе дорогу назад в мир людей. Присядь пока отдохни.

Рагнхильд села на ближайшую скамью и закрыла лицо руками. С самого детства она наизусть знала сагу о похищении Мальфрид – и вот с нею случилось почти то же самое. Так же, как Мальфрид, она поддалась на обман тролля, изменившего обличье. Неужели и она останется здесь навсегда?

– Не кручинься, дочка! – Старушка коснулась рукой ее плеча. – Благослови свою мать, что она была так приветлива со мной и не отказала в помощи даже в самый вечер своей свадьбы. Она была не старше тебя, но понимала: перебравшись из Дании в Норвегию, ей всего полезнее завести дружбу с тамошними ландветт, хранителями земли. Теперь мы сохраним и тебя тоже. Микиль-Тролль тролль тебя не получит. А после, быть может, если среди людей остались настоящие мужчины, кто-нибудь из них проложит тебе дорогу домой. А пока отдыхай, дочка, здесь ты в безопасности.

Прядь 26

Зеленое небо – первое, что он увидел.

Небо – зеленое?

Хаки застыл, вытаращив глаза. Забыл даже, куда бежал и за кем гнался. На севере – в той стороне, где он привык находить север, – по синевато-серому небу разливалось ярко-зеленое мерцание. «Холодный огонь» – такое он уже видел, но чтобы в «месяц ягнят», весной, ранним утром, при свете дня…

Стой. Хаки отвел потрясенный взгляд от неба к земле и огляделся. При све… где дневной свет? Только что было утро. Раннее, он даже выспаться не успел. Почему уже ночь или хотя бы сумерки?

Где он находится? Что за день… то есть вечер?

Хаки зажмурился, потряс головой, снова огляделся.

Вокруг расстилалась каменистая долина, обрамленная громадными, черными, крутыми, самого зловещего вида горами. Куда делась долина Усатой горы, водопады, зелень, пасущиеся овцы? Люди… Он же сюда пришел с целой толпой. Рагнхильд… Он гнался за Рагнхильд!

Хаки стоял в середине расходящихся каменных кругов. Только эти круги были не выложены из крупных белых валунов, а представляли собой длинные насыпи плоских камней поменьше – белых, серых, черных. Отгоняя оторопь, Хаки насторожился. И его ума хватило понять – он в каком-то совсем другом месте. И совершенно один. Ни Рагнхильд, ни Гутхорма, ни этого хмыря Рёгнвальда – никого. Ни единого дышащего носа.

– Рагнхильд! – крикнул Хаки. – Ты здесь?

Голос его раскатился по долине и тут же вернулся множественным эхом. Эхо говорило разными голосами – грубыми мужскими, нежными женскими, и казалось,