Осколки протокола. Иллюзия контроля - Юрий Александрович Уленгов

Черт.

Ладно. Значит, сам.

Я развернулся, схватил девушку с плит. Перекинул через плечо, как мешок. Подхватил рюкзак второй рукой, закинул на спину, туда же отправил винтовку, и спрыгнул в воду.

Мелко, по колено. Но водорослей и правда много, ковер настоящий, даже идти тяжело. Проклятье…

На плиты причала выскочил чернозуб, замер на миг, но потом набрался храбрости и прыгнул в воду, с неприятной скоростью устремился ко мне. Я на ходу выхватил из кобуры «Отбойник» и выстрелил. Тварь дернулась и ушла под воду. Но по причалу уже бежали новые…

С лодки выстрелил деструктор. Денис. Прикрывает.

Импульс расплескался по бетонным плитам, не дотянув до чернозубов пару метров. Второй выстрел, третий. Все мимо.

— Денис, блин, целься! — заорал я, продираясь через водоросли.

— Стараюсь! — голос парня срывался.

Воды уже по пояс. Рюкзак болтается на плече, рискуя слететь, тело бесчувственной девушки наливается тяжестью… Дно скользкое, ноги проваливаются в ил. Лодка — в десяти метрах. Близко, но… Далеко. Слишком далеко.

Черная рычащая и хрипящая масса заполонила причал, твари прыгали в воду и стремительно догоняли.

Я не успею.

И в этот момент с носа лодки сорвался геллхаунд.

Огромный черный силуэт взлетел в воздух, растянулся в прыжке, подняв тучу брызг, рухнул в воду между мной и тварями. Взмах могучей лапы, блеск титанитовых когтей — и одна из тварей, почти лишившись головы, скрылась под водой. Щелчок пастью — и еще одна окрасила воду своей кровью. Однако из было слишком много. Сейчас подоспеют остальные, и… Хаунд выпрямился в воде, задрал голову…

И завыл.

Меня едва не сложило прямо в воде — таким страхом, тревогой и ощущением безысходности захлестнуло нутро. Симба тут же врубил слуховой фильтр, отсекая основные частоты, и я с трудом вдохнул. Знаменитый вой геллхаунда. Психическое, мать его, оружие! Сразу стало легче. А вот чернозубам вой явно не понравился.

Авангард тварей запнулся, началась давка. Передние резко разворачивались, норовя свалить к берегу, на них напирали отстающие, то тут, то там вспыхивали драки. Хаунд набрал в широкую грудь воздуха, и завыл еще громче, еще пронзительнее. И на этот раз проняло всех. Чернозубы, мутировавшие лисы, черт знает, кто еще, все, как один принялись разворачиваться и бросаться наутек, топчась по спинам сородичей, стараясь оказаться от источника звука как можно дальше и как можно быстрее. Их гнал страх. Иррациональный, животны, необъяснимый…

Я продолжал рваться к лодке. Медленно, через силу. Девушка на плече тяжелая, ноги вязнут в иле… Позади — багровые отсветы костров, грохот пулеметов, взрывы гранат… Посланцы «ГенТека» еще сражались, чтоб им пусто было. Ну, пускай. А мне бы сейчас свалить подальше…

Добравшись до лодки, я, словно куль с мусором, перевалил через борт девушку. Ухватился за борт, прыгнул, подтянулся — и с той же грацией свалился внутрь сам. Денис лежал на дне, сжавшись калачиком, обхватив руками колени. Взгляд безумный, из уголка рта свисает струйка слюны… Ну да, у него отсекающего фильтра нет. Попасть под пси-удар воя геллхаунда — не самая приятная история, понимаю.

Я перекатился, встал на колени. Полез к корме, к мотору. Денис все еще лежал, свернувшись.

Пес за спиной умолк.

— Денис! — рявкнул я. — Очнись!

Парень вздрогнул, открыл глаза. Посмотрел на меня, непонимающе, вздрагивая.

— Что… что это было?

— Потом, — буркнул я. — Займись сестрой. Уходим.

Я схватился за трос, торчащий из двигателя, дернул. Двигатель чихнул, заглох. Я дернул еще раз. Чихнул снова. Третий раз — завелся. Заурчал, ровно, надежно.

Хорошо.

Я схватил румпель, развернул лодку носом от берега. На пляже грохотал бой — пулеметы, взрывы, крики. Вспыхивали и гасли огни, ревели мутанты, рычали звери…

Пусть. Не мои проблемы.

— Псина! — гаркнул я, переведя движок на холостые обороты. — Эй, блохастый! Давай сюда, быстрее!

Хаунд послушался. Развернулся, длинными прыжками направился к лодке, потом поплыл. Добрался до борта, ткнулся носом, недовольно заворчал.

Я перегнулся через борт, ухватил хаунда за загривок и потянул на себя. Тяжелый, с-с-собака! Килограмм под восемьдесят, если не больше! Пес помогал, как мог. Передние лапы зацепились за борт, пес рванулся вперед, и свалился на дно. Лодка закачалась.

Я выжал газ.

Мотор взревел. Лодка рванула вперед, нос поднялся, корма осела. Вода зашумела за бортом, брызги летели в лицо.

Берег остался позади. Пляж, костры, вспышки выстрелов. Грохот боя затихал, становился глухим, далеким.

Денис хлопотал над сестрой, хаунд выбрался на нос и уселся, замерев фигурой на носу корабля, вглядываясь куда-то вдаль, распахнув пасть и вывалив язык. Кажется, ему нравилось кататься на лодке.

Я держал румпель, давил газ до упора. Лодка летела по реке, оставляя за собой пенный след. Луна освещала воду, рисовала дорожку. Серебристую, холодную. Я вел лодку по ней, прочь от острова, прочь от Рощи, прочь от боя. Где-то за спиной мутанты, твари из Рощи и бойцы «ГенТека» рвали друг друга на части в кровавой мясорубке. А я уходил. Прочь. В ночь. В темноту.

Живой.

Пока еще.

Но долго ли продлится такое везение?

Глава 19

Сначала был холод. Пробирающий, сырой, въедающийся в кости. Потом — боль. Тупая, разлитая по всему телу, особенно сильная в ребрах, в плече, в боку. Потом — запахи. Дым костра, сырая земля, речная вода, что-то еще…

Я попытался открыть глаза. Не получилось. Веки будто свинцом налиты.

Еще попытка. Приоткрыл один глаз. Свет ударил в зрачок, больно, резко. Зажмурился обратно.

Твою мать…

Что-то мокрое и шершавое провело по лицу. От подбородка до лба. Один раз. Второй. Теплое, влажное, пахло псиной и чем-то ещё.

Язык. Собачий.

Я поморщился, отвернул голову, открыл глаза. Оба. Медленно, с усилием.

Надо мной нависала огромная морда. Черная, мохнатая, с оскаленной пастью. Клыки блестят, розовый язык свисает набок, вид лихой и придурковатый.

Тьфу, блин!

Геллхаунд.

Пес увидев, что я очнулся, радостно гавкнул. Громко, прямо в ухо. Я дернулся от звука, голову прострелил спазм боли…

— Тише ты, блин, — прохрипел я.

Хаунд замолк, но продолжал смотреть, отчаянно виляя хвостом. Так, ладно. Я жив — и это уже хорошо. Но что произошло-то? Последнее, что я помнил — как я уводу лодку вперед по реке, а Денис возится с сестрой. Дальше — провал. Странно…

Я лежал на спине, на чем-то твердом. Бетон. Плиты. Под головой что-то мягкое — рюкзак, кажется. Над головой, в дыре между перекрытиями — небо. Серое, затянутое облаками. Рассвет, судя по свету. Или вечер. Хрен его знает.

Холодно, блин. Одежда по пояс сырая…

Память возвращалась кусками, обрывками.