Из рода Бурого Медведя. Том 3 - Федор Анатольев

— С чего ты взял? — спросил меня Центурион Терентьев.

— Кажется что-то на груди топорщиться, — только и успел сказать я.

Прозвучали выстрелы, помповые дробовики, очереди из автоматов. Мы стали резко пятиться назад, разбившись на группы и поливая поочерёдно свинцом метнувшихся к нам волков.

Отстреляв первый боезапас, мы обнаружили что волки в крови, тяжёлых ранах, но всё ещё на ногах, хотя на каждого их них приходилось минимум по семь бойцов. Наверно защитные кристаллы были не только у двоих…

Из наших вперёд выступили те у кого кристаллы, усиливающие их физические возможности. Они стали маневрировать и колоть раненных волколюдов отравленными стилетами-штыками, осыпая с другой руки дубинами и мечами. Что бы показать себя я ринулся вперёд. Рассекая холодный вечерний воздух клинком, вспорол артерию раненному волколюду… ткнул его в грудь. И коленом опрокинул тело наземь. Боевики окружили его вшестером и принялись добивать... прозвучал мощный выстрел из дробовика, выпустив мозги на асфальт.

Рядом зазвучала серия выстрелов, немного оглушив меня.

Я взялся за последнего волколюда, ударив в район печени коротким мечом… а дальше его разорвало от в выстрелов боевиков. Мы победили, хотя двух парней ранило. Одному распороло бок когтистой лапой, в второму задело голову. Перевязав их мы помчали их в больницу треста, где имелись крысолюды целители насколько я знал.

Так закончился мой первый день в качестве боевика.

Глава 60. Новое старое знакомство

Как только я начал учится в универе под новой личиной, то стал незаметно, постепенно подкатывать к Маше Снежекотовой. Сперва просто старался сесть рядом, когда попадались общие пары. Потом в столовой, потом я стал помогать ей по биологии, а потом стал угощать её дорогими вкусняшками. Она сперва морщилась, но потом стала нехотя принимать мои подношения… что меня немного раздосадовало. Неужели уже забыла меня настоящего?!

Но делала она это так словно не хотела обидеть. Вообще когда я смотрел и анализировал её поведение, то выходило что она очень противоречивый человек. Мы болтали с ней иногда, особенно на уроке биологии, которую я знал хорошо и которую она знала далеко не на пять. А потом я пригласил её на свидание, которое назвал «просто погулять». Она внимательно на меня посмотрела и сказала:

— Зачем?

— Ну просто, — сказал я потупив взгляд, сделав вид что засмущался. — Погуляем, может сходим куда-то.

— Только как друзья, — сказала она.

— Да, — ответил я.

— На большее не надейся, сразу говорю...

— Я и не надеюсь, — сказал я, состроив невинное лицо. Сам же решил её немного проверить: как много она позволит Михаилу Финееву.

И вот случилось воскресенье. Я подъехал к общежитию при университете, где жила Маша и чуть этим не спалился. В ипостаси Михаила Финеева, я не спрашивал где она живёт. А потом подумал пофиг, если спросит скажу что как-то узнал, чрез третьих лиц…

Она нехотя подошла к мотоциклу с кислым лицом и спросила:

— Куда поедем…?

— Не знаю, — пожал я плечами. — Давай в парк.

— А мне не будет холодно? — спросила она.

Будет ли холодно при минус девяти с такой влажность как в Петрограде, да ещё и встречный ветер? Я оценил её зимнее бежевое пальто из шерсти, с меховым капюшоном…

— Будет но не очень, — заключил я, показывая как можно сделать крышу у коляски мотоцикла. — Видишь?

Она неуверенно села в коляску. Я накрыл ей крышу, закрепил на переднем стекле сверху. Показал как застёгиваются боковые двери из прозрачной клеёнки и сказал:

— Сама сможешь снять, когда будешь выходить?

Она сострила презрительно лицо, словно я в чём-то виноват и сказала:

— Ты поможешь, если не смогу… я вообще-то не должна с тобой никуда ехать, я не твоя девушка и никогда не буду. Это одолжение, поэтому если нет удобного транспорта, то нечего и приглашать…

— Понятно, — покивал я и дёрнул стареет зажигания. Не спеша мы поехали, иногда я пытался её высмотреть через клеёнчатые боковые окна коляски. Вроде всё было нормально.

Привёз я её в Павловский парк, где гулял с ней под своей личиной. Мы поставили мотоцикл у входа, заплатили и пошли гулять по заснеженному окультуренному лесу. На лице её виднелось удивление. Наверно всё из-за того места куда мы с ней приехали, наверно в этом парке она была только со мной настоящим и эти воспоминания наложили на неё определённый эмоциональный отпечаток. Мы молча шли по убранной от снега дорожке. Рядом почти никого не было. Лишь какая-то компания ребят маячила далеко впереди.

Мы молча шли вперёд, а рядом замерли вековые сосны, слегка припорошенные снегом. Словно мёртвые исполины. Тишина, почти как в глухом зимнем лесу. Я посмотрел на немое, серое небо и понял, что скоро начнёт темнеть.

Вдруг Маша спросила:

— Почему ты привёз меня именно в этот парк?

— Нравится он мне, — сказал я. Что ещё было добавить? Я спросил, что бы как-то завязать разговор: — Что ты вообще любишь?

— В смысле? — выпала она из задумчивости. Неужели точно меня вспоминала ту нашу встречу в этом парке…

— Читать, петь, плясать… какое у тебя хобби? — уточнил я.

— Читать, а сейчас тренирую магию и физическую форму.

— Зачем тебе это, ты же девочка? — деланно удивился я. А сам порадовался, что будет моя подруга не просто, а боевая подруга.

— Надо, — коротко сказал она.

Разговор не складывался. В универе было иначе, темы про биологию хотя бы, а здесь… И тогда мне пришлось вести себя более естественно, а это значить быть не Михаилом Финеевым, а Михаилом Буровым. Только тогда удалось её разговорить. Каждый раз когда она смеялась иил просто радовалась, то почему-то удивлённо вглядывалась в моё лицо… но рассмотрев что перед ней всё тот же Финеев, разочарованно шла дальше. В такие моменты мы замолкали… но затем я начинал разговор заново. Обсудили кстати постановку Феллини «Дорога», которую он прочла прежде чем пойти тогда со мной..

— А сейчас что читаешь? — спросил я, пытаясь сделать так что бы разговор опять не провис.

— Тургенева, книгу «Пропасть».

— Это про что? — спросил я, что-то припоминая из школьно программы. Но кроме Достоевского никого я особо не читал во внешкольное время.

— Это про то как паренёк из род Зеленой Росомахи полюбил волчицу.

— Разве бывают роды с таким названия, — заметил я.

— Это же условность что бы не падала тень ни на один из родов.

— А то что он росомаха это совсем не важно…, — саркастично заметил я.

— Ой отстань, — нахмурилась она. — Не хочешь слушать, не надо…