Воплощение Похоти 6 - Игорь Некрасов

А я же стоял, всё ещё в боевой стойке, и не отпуская щит, взбесившись, тут же заорал на Костю:

— Я же сказал, блядь, погоди! Ты что, оглох, крыса ушастая⁈

Но Костя не оправдывался. Он смотрел на меня своими невинными глазками-бусинками, и в них читался лишь неподдельный шок, удивление.

— Подожди… подожди! Господин, — проскрипел он. — … у тебя… получилось! Ты смог заблокировать мою магическую атаку!

Я замолчал и посмотрел на своё предплечье, на щит, затем на то место в воздухе, где только что было пламя.

Блядь… а точно!

Только сейчас до меня дошло, что я наконец смог. Не идеально, не надёжно, но смог среагировать и нейтрализовать магическую атаку.

— Нихуя себе ты прав! Щас щас, только погоди, посмотрю, что пишут, и будем закреплять успех!

Я активировал дощечку, чтобы посмотреть, кто там такой помешал мне в самый ответственный момент, и взглянул на экранчик и тут же мысленно выдал новую порцию матерных ругательств.

Блядь… ну ебаный в рот а! Сука, похоже, придётся отложить нашу тренировку.

Лагерь барона Камина. Несколькими минутами ранее.

Молодой солдат с сосредоточенной гримасой пробирался через частокол к опушке. Живот скрутило, а до отхожих ям, от которых несло так, что глаза слезились, идти ему не хотелось.

Он зашёл чуть вглубь, пристроился за толстым дубом, расстегнул и присел. Пока дела шли своим чередом, его мысли, как и содержимое кишечника, текли мрачным, безысходным потоком.

Это же просто напасть какая-то, — думал он, уставившись в землю перед собой. — Что вообще не так с этим походом? С самого начала — сплошная чертовщина. То неудачи на пути, то застой с осадой, то чёртовы мухи лагерь сожгли. А потом и паладины припёрлись и барону, как последнему холопу, даже внимания не уделили. И помимо всего этого вчера ночью балка сорвалась и чуть ему башку не проломила. Да… виновникам-то жопы потом исполосовали… Ох, а ещё на днях я слышал, кто-то споткнулся и упал глазом прямо на остриё меча солдата, который точил лезвие…

Он помотал головой, чувствуя, как по спине пробегает неприятный холодок, не связанный с процессом.

Лучники на тренировке… Боги, эти лучники! Стреляют мимо мишеней, а попадают в своих же, стоящих в стороне. Уже троих ранили. Да даже меня раз чуть не зацепило! Это уже не невезение. Это… на какое-то проклятие смахивает. Как будто сама удача от нас отвернулась…

Закончив свои дела, он с облегчением вздохнул, поднялся и потянулся за штанами. Надел, застегнул. Сделал шаг от кустов, намереваясь вернуться в лагерь, и тут его будто что-то дёрнуло за рубаху. Он потерял равновесие, беспомощно замахал руками и грохнулся на спину прямо в ещё тёплую, только что оставленную им же кучку.

— ТВОЮ МАТЬ! — вырвалось у него хриплое проклятие. — Да кто…? Что за…?

Он резко вскочил, яростно оглядываясь по сторонам. Никого. Только деревья да кусты, безмолвно наблюдающие за его неудачей. На спине следом тут же разлилось горячее, липкое и до жути неприятное ощущение. Сквозь ткань рубахи оно жгло кожу унижением.

— Сука… — прошипел он уже тише, с отчаянием. — Как теперь в лагерь возвращаться? Все же ржать начнут…

И тут он услышал. Сначала — отдалённый, переходящий в вопль крик. Потом ещё один. Крики неслись из глубины леса. Он замер, насторожившись. И тут на его глазах из чащи, ломая кусты, вывалились двое из утреннего отряда разведки. Их лица были искажены животным ужасом, доспехи в грязи и хвое.

Они бежали, не разбирая дороги, прямо на него.

А за ними…

Парень присмотрелся, и кровь в его жилах похолодела. За ними, заполняя просветы между деревьями, катилось что-то огромное и чёрное. Не единое существо, а целая движущаяся, шевелящаяся волна. Она растягивалась влево и вправо, теряясь из виду в лесной чаще. И эта пугающая волна… бежала со скоростью скачущей лошади.

Что это… — пронеслось в голове у него, но мозг отказывался обрабатывать увиденное.

Это было слишком масштабно, слишком нереально. Но потом до него дошло. Это не один монстр. Это множество. Сотни тел, движущихся как единое целое.

Инстинкт выживания пересилил и стыд, и отвращение. Он забыл про дерьмо на спине, развернулся и побежал назад, в лагерь, к своей палатке, к своему мечу. Он влетел и пробежал мимо костров, мимо удивлённых лиц товарищей, схватился за рукоять своего клинка, висевшего на стойке… и обернулся.

Враг уже был здесь. Из-за деревьев на опушке, словно чёрная, кипящая пена, выплеснулись сотни пауков. Не лесных козявок, а существ размером с крупного зверя, а некоторые — и с телегу. Их хитиновые панцири отливали синевато-чёрным глянцем, множество глаз сверкали холодным, чуждым интеллектом.

И они не просто вышли — они хлынули на лагерь, агрессивно, стремительно и смертоносно.

Глава 14

Я стоял перед главным экраном древа, и в горле медленно, но верно поднимался комок из холодной, рациональной ярости и недовольства.

Да бля… как так-то? У меня только начало получаться… а тут они…

Перед глазами разворачивался ад. Лагерь барона Камина, который ещё недавно был грозной, пусть и изрядно потрепанной, силой, теперь напоминал растревоженный муравейник, залитый чёрной, кипящей смолой.

Но самое гадкое было не в пауках, а в реакции бароновских солдат. Они явно не ожидали такого нападения. Никакой слаженной обороны, никаких подготовленных позиций. Видно было, как из палаток, спотыкаясь и застёгивая доспехи на ходу, вылезали солдаты. Некоторые — вообще без щитов, с одним лишь мечом в руке. Другие пытались что-то кричать, собираться в кучки, но эти «построения» тут же накрывала чёрная волна.

Кавалерия? Кавалерию, которая могла бы ударным клином пройтись и раздавить пауканов, не было видно. Кони в ужасе рвались в коновязях, топча своих же конюхов. Лучники отстреливались урывками, бессильно — стрелы либо отскакивали от хитиновых панцирей, либо вонзались, не причиняя реального вреда, пока стрелка самого не накрывало тремя или больше тварями разом.

Это была не оборона. Это было медленное, мучительное, беспорядочное избиение. Не везде, в некоторых участках солдаты барона смогли создать крепкий островок защиты, но море пауков настойчиво окружало их, готовясь затопить. И это «море» составляли пауки — твари размером с крупную собаку, а то и больше, с хитиновыми панцирями, отливающими сине-чёрным зловещим цветом.

Они продолжали без конца выплескиваться из леса волнами, бесшумно и стремительно, облепляли палатки, валили солдат, ещё сонных и не понимающих, что происходит. Слышать я, конечно, ничего не мог, но воображение дорисовывало хруст хитина, вопли и