Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин

Её так и не нашли. Ничего не нашли. Её подруга целый грёбанный год сходила с ума, боялась гулять по улицам. Днём! Представляешь себе, Червяк! Она боялась гулять днём! И знаешь, кого она в пропаже своей подруги обвиняла?

Половые доски заскрипели, сабатоны изогнулись, и новый удар секиры обрушился на мой щит. Глухой стук. Окружающее меня пепелище дёрнулось, словно живое, и выдохнуло, окутав всё пылью.

— Она обвиняла тебя! Тебя, Червяк! А я говорил ей, что она тупая сука, и нихуя не смыслит! Мария полюбила тебя, а потом исчезла. Ну и что ты молчишь? Отвечай!

Он снова ударил. Каждый удар мучительно вжимал меня в пол, не давая зажить огромной ране на спине. Остатки моих запасов крови почти источились, и я даже не представляю, хватит их на полное заживление или в скором времени моё тело обратиться в прах, а вместе с ним и всё моё войско. Какой ужас…

— Это ты её убил! — ревел Дрюня, и пинал меня ногой. — А потом… долго раздумывая над смертью Марии, я вдруг вспомнил еще кое-что. Да, я вспомнил червяк. Вспомнил то субботнее утро. Я словно собрал в голове пазл, каждый день втыкал по новому кусочку в огромную картину, у которой нет краёв, но есть центральная часть, красочная и со всеми деталями. И вот Мария была последним кусочком, после которого я сумел медленно пробежать глазами по картинке. День за днём. Ночь за ночью я побежал по этому страшному сюжету нашей жизни, который резко оборвался. И знаешь, на каком месте он оборвался?

Конечно, я знал. Всё это время мои воспоминания никуда меня не покидали. Они были чем-то вроде проклятья, которое можно пощупать, понюхать, но нельзя никуда выбросить. Хуже засевшей глубоко под кожей занозы. И как загноившаяся заноза, воспоминания, рано или поздно, вылезут наружу, и картинка Дрюни обрывается…

— Картинка обрывается на моей смерти, — спокойно произнёс Дрюня. — Я вспомнил тот день. Жаркое субботнее утро, у меня впереди тяжёлая смена за рулём, а ты уже собирался домой. Когда я зашёл в контору, то уже почуял неладное. Наша машина была помята, сильно, мне даже показалось, что на решётку радиатора прилипли кусочки кожи с волосами. Я тогда усмехнулся, но гробовая тишина была слишком несвойственна гаражному боксу. Зря я в тот день ослушался своё чутьё. Внутри меня орало… Нет! Внутри меня визжала, надрывая горло, чуйка, что случилось что-то страшное. Но я не предал значение, спокойно двинул в сторону кабинета босса. А там ты! Держишь в руках окровавленный термос, а возле стола на полу валяется наш босс с дырой в голове, из которой вытекала кровь.

— Я не хотел тебя убивать, — прохрипел я.

Рассечённое жуткой секирой лёгкое зажило, часть рёбер тоже, но мне по-прежнему было боль держать щит.

— Но убил! Ты убил меня в тот день!

— Ты вынудил меня сделать это…

— Заткнись! Как… Как я мог вынудить тебя? Что ты несёшь! Долбанный псих! Я всегда подозревал это! Я знал, что ты ненормальный, но никогда не обращал на это внимание! Я смирился с этим, ведь ты стал для меня другом, с которым я мог нормально тусить, бухать и трахать баб! Что не так-то? Почему ты так поступил?

Глава 13

В тот злосчастный день Дрюня начал тыкать в меня пальцем и орать, что я больной, и мне нужно срочно лечиться.

Он грозился вызвать скорую, чтобы она меня снова увезла в психдиспансер, к моей матери. У меня не было никакого желания посещать больницу, я просто хотел домой. Но он упорно тыкал в меня пальцем, и продолжал усираться, что мне нужна помощь. Тогда я не вы держал, спокойно посмотрел на него, подбежал и…

— Я помню тот момент, Червяк, — брезгливо выдавил Андрей. — Ты подскочил ко мне с обезумевшими глазами и ударил ебучим термосом по голове.

Всё так и было. И я не мог поступить иначе. В тот день мой друг испортился на моих глазах, он подхватил заразу, которая в любом случае его погубит. Он стал одни из тех, кто смеет тыкать пальцем в людей, даже не подозревая об их внутренних переживаниях. Он не смел этого делать. Ему никто не давал такого права. Его разум скис. Такие люди не заслуживают жизни, они — заражённый скот, мычащий, срущий под себя, и медленно разлагающийся. Оставь его в живых — и он заразит всё стадо.

— Червяк, ты убил меня в тот день, — спокойно булькнул Андрей. — Понимаешь? Ты убил своего друга.

— Ты вынудил меня, — я выдохнул слова без боли. — Ты должен был уйти. Молча! И не лечить меня!

— Молча⁈ Ах ты сука!

Гнойный доспех заскрежетал, поднялось облако пыли и новый удар обрушился на костяной щит.

К этому моменту я держался за рукоять щита из позвонков обеими руками. Мощный удар всколыхнул меня, вжал спиной в доски, но боли я не почувствовал. Перерубленные рёбра срослись, но вот на рваную плоть сил почти не осталось. Я видел свои руки, и видел лишь разломанные куски доспеха, покрывавшие местами кожу. Доспех целиком не восстановить, даже несмотря на то, что в кишках еще оставался запас крови, жалкий, которого хватит на коротенький кинжал.

Отразив очередной удар секиры, я ударил щитом. Не целясь, просто со всей силой ткнул им, с надеждой попасть хоть во что-то. И я попал. Костяная кромка щита пробила гнойный доспех на брюхе Андрея и залезла по самые кишки. Дрюня издал жуткое бульканье, в котором я без сомнений распознал вопль боли. Дрюня пошатнулся, я надавил на щит, вгоняя его еще глубже, чем вынудил гнойного воина отступить. Выпустив рукоять из позвонка. Я вскочил на ноги и ударил Дрюню в горло выращенным кинжалом.

Мне не хотелось его убивать, но он вновь вынудил меня. Ублюдок, прекрасно понимает, что, убив меня — убьёт и всё войско, за которым скрываются обычные люди, набранные из местных деревень. Видимо, ему плевать на всех, ему важны только его цели и идеи. Ну и что, какие теперь у тебя цели?

Кинжал вспорол горло. Из огромной раны хлынул гной. Андрей замер, уставившись на меня. Я заглянул ему в лунные глаза, и увидел там лишь злость. Злость, за которой нет ничего, абсолютная пустота. И даже не смотря на стремительно приближающийся конец, он продолжил сеять пустоту.

Он уже