1977 - Александр Скок

Валентин на несколько секунд задержал на мне испытующий взгляд. В его глазах мелькнуло что-то такое… непонятное. Будто он пытался прочитать мои мысли. Я не отводил глаз. Тогда он резко, твердо кивнул.

– Буду, – отрезал он, и вся троица, быстро заскользила прочь от надвигающегося…правосудия? Хотя, какое правосудие? Скорее, это была бы просто воспитательная процедура.

Я сунул деньги обратно в карман. Купить у этого толстого ублюдка свой телефон – это был, пожалуй, единственный выход из ситуации. А что? Пятьсот рублей – сумма приличная. Даже для сыночка второго секретаря горкома, который, наверняка, не голодает.

Но, черт побери, не дурак ли я? Иду на «стрелку» в одиночестве? А есть ли у меня выбор? Я здесь один, поддержки ждать не от кого. А мой мир пора возвращать.

Глава 13

Наивно было идти на эту встречу. Чистая, незамутненная наивность, как слеза младенца, впервые увидевшего мир. Или как первая рюмка водки, после которой кажется, что все проблемы решаемы. Я не питал ни грамма доверия к Валентину. Веры в него было столько же, сколько снега в Сахаре в августе. Где гарантия, что он явится один? Ее не было. Вообще. Ноль целых, ноль десятых, абсолютный нуль. Идти на «стрелку» в одиночку – это все равно, что поехать сейчас в Москву, выйти на Красную площадь в одних трусах и с балалайкой, распевая частушки про Брежнева. Риск. Риск снова получить по морде и это как минимум. В лучшем случае. В худшем – лишиться всех денег. Ну и совсем уж «вишенка на торте» – поймать несколько ножевых ударов в брюхо от Цыгана. Цыган… от одного этого слова веяло чем-то темным, цыганскими гаданиями, крадеными лошадьми и запахом табака.

Поэтому я перестраховался. Как говорят мудрые люди: «Береженого Бог бережет, а не береженого – конвой стережет». Наблюдал за местом встречи из городского парка, который находился напротив «Марса». Это был не тот парк, где всякие там карусели, аттракционы, сахарная вата и прочие радости для детей и пьяных компаний. Ничего такого. Скорее это место было для тихого отдыха, для влюбленных парочек, которые бродят под луной, держась за руки, и шепчут друг друга всякие глупости. Лавочки, деревья, тротуары, вдоль которых столбы освещения окутанные мутным, желтоватым ореолом света. Еще тут были сосны, высокие, мрачные, словно часовые, беседки, закрытый на зиму фонтан, похожий на спящего каменного зверя. Где-то рядом высоченное белое здание городской администрации. Есть тут места освещенные светом, и места, погруженные в тень. Игра света и тьмы, вечная борьба, как добро и зло, как кошка и собака, как… да много чего. Мой наблюдательный пункт был на лавочке в полумраке. В самой гуще теней. Валентин меня вряд ли увидит. Я был невидим, как призрак, как трезвый человек на корпоративе. А вот я его – прекрасно. Тротуар около «Марса» освещался уличными фонарями отменно. Как на ладони.

Ветер поднялся. Словно взбесился, с цепи сорвался. Он нес по тротуарам колючий, злой снег и бросался им прямо в лицо, точно горстями. Завывал, будто жаловаться на что-то. Людей заметно стало меньше. Сдуло их, как пыль с дороги. И в парке, и напротив «Марса». Даже на миг мне стало жутко. Не то чтобы страшно, нет. Скорее… неуютно. Как будто ты один в пустом кинотеатре после последнего сеанса. Казалось, я был в этом парке совершенно один. Совсем один. Как последний человек на Земле.

Пришел он действительно один. Но я решил повременить. Лучше перебдеть, чем недобдеть, как говорится. Валентин кружил на месте встречи, как неприкаянный, один, руки в карманах пальто, воротник поднят. Ежился от ветра. Минут через десять в поле зрения появился Цыган. Подошел к Валентину. Перебросился с ним несколькими фразами. Они озирались по сторонам. Затем подошел Рыжий. Я хмыкнул. Все-таки полезно иногда включать мозг. Меня явно ждала засада. Его дружки ждали где-то неподалеку. И явись я туда, они тут как тут. Гоп-стоп мы подошли из-за угла. Ага. Денег я бы точно лишился. Всех. А без них я здесь – считай, что труп.

Они постояли там еще минут пять, а потом ушли в «Марс». Я поднялся со скамьи и двинулся к кафе. Растопив себе горячим дыханием смотровое окно на стекле, заглянул внутрь. Там, в полумраке, копошились неясные, зыбкие тени.

Думай, Серега. Думай.

И тут из кафе вынырнул парень. Одетый в пальто, такое же бесформенное и серое, как бетонная плита, и в шапку-ушанку, из-под которой торчали клочки волос. На носу – очки в черной, массивной оправе, делавшие его поразительно похожим на Шурика из старого советского фильма. Но был один нюанс, одна жутковатая деталь, которая придавала этому сходству зловещий оттенок. Лицо. Оно было одутловатым, багровым, словно перезрелая слива, готовая вот-вот лопнуть. Лицо, которое кричало – нет, вопило! – о многодневном запое. Он отошел на пару шагов от двери, чиркнул спичкой – звук, резкий и сухой, – и закурил. Дым, сизый и вонючий, потянулся вверх, растворяясь в холодном воздухе. Я подошел к нему.

– Вечер добрый, – сказал я, стараясь, чтобы голос звучал как можно непринужденнее. – Товарищ, не хочешь подзаработать?

Он посмотрел на меня мутными, покрасневшими глазами. В них плескалось… удивление? Вроде того.

– Кто ж не хочет-то? – ответил он. Голос был прокуренный, с металлическим звуком.

Ешкин крот! Этот Шурик или как его там зовут – алкоголик, с его опухшим лицом и пустым взглядом, казался сейчас единственной ниточкой, за которую можно было ухватиться в этом кошмаре, чтобы все разрулить.

Я кивнул на дверь кафе.

– Там, возле входа, есть телефон. Рабочий?

– Рабочий, – проскрипел Шурик, выпуская струю дыма. – Только если звонить надо, на кассе разрешение спроси. Они его, бывает, отключают, чтобы всякие… чтоб не баловались по пьяни.

– За столиком трое парней сидят, – продолжал я, чувствуя, как внутри нарастает холодная, липкая тревога. – Один рыжий, другой цыган, третий… полный. Думаю, ты их сразу узнаешь. Вот этого, полного, можешь позвать к телефону? А за это я тебе… – я зашарил рукой в кармане, нащупав смятые купюры. – Пятьдесят рублей дам. – Сразу же зашел я с козырей.

Шурик недоверчиво усмехнулся, кривя рот в подобии улыбки. Он затянулся.

– А что ж ты, товарищ, сам его не позовешь?

– Да тут такое дело… На днях я тут… подрался,